— Что будет дальше? — с мольбой посмотрела я в прозрачные и от того страшные глаза Савелия.
Показалось мне, или взгляд его на мгновение смягчился? Не стал добрым или ласковым, нет. Но что-то в нем дрогнуло. На долю секунды, но я точно знала, что это не было плодом моей фантазии. Или мне до такой степени хотелось верить, что в нем есть хоть толика обыкновенного человеческого тепла и понимания.
— Я не знаю, правда, — так же тихо ответил он, зачем-то наклоняясь к моему лицу и втягивая носом воздух. А затем и вовсе обхватил мое лицо ладонями, повернул к себе и принялся большими пальцами растирать слезы по щекам. — Я даже не вхожу в совет, — продолжал говорить Савелий. — На совещаниях присутствую по долгу службы… — как стражник. Личный стражник моего позора на сегодня. — … На решение я повлиять не смогу… — а разве хотел бы? — Твоя вина очень велика.
Я ждала, что он скажет еще хоть что-то, но поняла, что не дождусь. Савелий молчал, продолжая удерживать мое лицо и пронзая меня своим ледяным взглядом. Я пыталась отыскать признаки сочувствия в его глазах, но только осознавала, как их холод все сильнее пронизывает меня. По телу пробежал озноб, и зубы невольно громко клацнули.
— Тебе холодно? — удивленно пробормотал Савелий, прижимая меня к себе и прикасаясь горячими губами к моему ледяному лбу. — Ты вся дрожишь…
Он скинул с себя форменную рубаху и укутал меня в нее, не переставая прижимать к себе. Мой ледяной нос приник к его обнаженной и гладкой коже на груди. От Савелия исходил такой жар, что я моментально начала согреваться и даже более того. Его жар каким-то чудодейственным образом проник в меня, воспламеняя внутренности. Так что даже дышать стало нечем. Мысль, что напоминаю себе сейчас огнедышащего дракона, насмешила, и я тихо прыснула ему в грудь. Сама себе в этот момент показалась выжившей из ума. Видимо, Савелий подумал так же, раз никак не отреагировал на мою выходку. Или это было проявлением своеобразной деликатности?
Через какое-то время мне стало нестерпимо жарко, и я вернула Савелию куртку, поймав на себе его задумчивый взгляд.
— Тебе пора, — произнес он. — Скоро прибудет совет и начнется заседание.
— Так скоро? — я почувствовала, как краска отливает от лица. По спине скатилась противная струйка пота.
— Пойдем…
Савелий встал первый, поднимая меня за руку. Не выпуская моей руки, подвел к злополучным воротам и, как до этого его брат, заковал в кандалы. Неужели так необходимы эти крайние меры? Но, наверное, он вынужден подчиняться чему-то типа устава. Мне хотелось в это верить, а не в то, что он такая же сволочь, как и его брат.
— Жди, — только и сказал он, перед тем как удалиться.
Я проследила за ним взглядом и убедилась, что зал он не покинул, а вытянулся возле двери, приступая к исполнению обязанностей стража.
Не прошло и пяти минут, которые мы провели в полном молчании, как дверь в зал распахнулась, впуская пятерых мужчин, во главе все того же убеленного сединами красавца, что допрашивал меня в прошлый раз. Теперь я знала, что он отец Филиппа. Последний, к слову, тоже входил в совет. Я поймала на себе его злобный взгляд. Впрочем, тут же поняла, что злость его направлена на брата, потому что глаза Савелия выражали примерно те же чувства. И мне достались уже отголоски злобы, после того, как Филипп скрестился взглядом с братом и понял, что именно тот спас меня от неминуемого позора. В эту минуту я была почти благодарна Савелию. Да что уж там, я готова была расцеловать его только за то, что лишил брата подобного удовольствия. По делам мерзавцу! Но разве об этом я должна думать? Ведь даже примерно не представляю, что ждет меня впереди.
Глава совета на меня даже не смотрел, пока усаживался за овальным столом и устраивал руки на изогнутых подлокотниках стула. Остальные четверо, включая Филиппа, нет-нет да бросали на меня взгляды, и, как обычно, в них я прочитала целый букет эмоций — от праздного любопытства, до ненависти. Последнее относилось к Филиппу. Скажите пожалуйста, не получил желанную конфетку! Только сейчас я начала осознавать, до чего же он неуравновешенный тип, что и сам порой не знает, чего захочет через пять минут. Все его якобы благородные поступки разбивались об уродский характер и избалованность.
Надо было мне оглянуться на Савелия и поймать его настороженный взгляд, чтобы осознать, что думаю не о том. Но оформиться мысль не успела — один из членов совета, который по-видимому, исполнял роль секретаря, заговорил хорошо поставленным голосом:
— Предварительное заседание совета, посвященное совершению противоуставных действий на территории колонии Заземелья, объявляю…
— Отставить! — громогласно заявил глава совета. — Подсудимая не является жительницей нашего мира и колонии, в частности. Не вижу смысла тратить на нее наше время и силы. За неповиновение и побег ей полагается высшая мера наказания…
В этот момент я снова взглянула на Савелия и заметила, как сильно он побледнел. Мне даже показалось, что выглядит он испуганным.
— …Повторного заседания тоже объявлять не будем, как и тестировать подсудимую на детекторе эмоций. Властью, данной мне духами, я приговариваю эту преступницу, что посмела глумиться над нашими обычаями, к высшей мере наказания. А именно, к заточению в энергетическую яму до полного расставания с жизнью. Прошу составить протокол заседания совета по всей форме, — обратился глава совета к секретарю. Я только и успела подметить, как вытянулось лицо Филиппа. Видно, ожидал он, что я выпью чашу унижений до дна. Ан, не вышло. — Главному стражнику приказываю взять подсудимую под стражу в зале суда и собственноручно препроводить в яму. На этом заседание совета считается закрытым.
Сквозь пелену слез я наблюдала, как все пятеро встают со стульев и покидают зал. Не хотела плакать, но слезы лились против воли. Во мне больше не осталось сил сопротивляться и выглядеть сильной. Энергетическая яма, энергетическая яма… сверлило мозг. Что же это такое? Как долго меня будут лишать жизни и каким образом? Сильно ли я буду мучиться? Или все пройдет быстро?
Что-то коснулось моих рук и ног. Только почувствовав легкость в конечностях, я поняла, что оковы с меня сняли.
— Пойдем, — услышала я голос Савелия, а потом и увидела его самого. Сейчас он смотрел на меня с жалостью. А еще он показался мне очень расстроенным и потерянным, словно не ожидал подобной жестокости от совета. Хоть я даже примерно не знала, в чем будет заключаться наказание, но чувствовала, что мне предстоит пройти через что-то ужасное.
— Все так плохо, да? — еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться в голос, спросила я.
— Да, — угрюмо кивнул Савелий. — Хуже, чем я предполагал. Пойдем, — повторил он, — путь нам предстоит неблизкий.
Он взял меня за руку, и так у него это получилось нежно, словно боялся раздавить тонкое запястье. Наверное, Савелий решил быть ласковым напоследок, с иронией подумалось мне. Повстречай я его в другом мире, в нормальных условиях, возможно, он показался бы мне даже симпатичным. По крайней мере, он единственный в этом зале смотрел на меня, как на человека, а не на препарируемую для опытов лягушку. Филипп первым покинул зал. Больше всего в тот момент он напоминал побитую собаку. Разве что хвост не поджал по причине его отсутствия. Испугался что ли?.. Где-то на задворках памяти плеснулось чувство, что еще совсем недавно испытывала к этому чернокудрому красавцу. Возможно, он тоже питал ко мне что-то теплое, но где-то очень глубоко в душе. Кто знает, может быть сейчас он жестоко корит себя, что не сумел, вернее, не посмел, спасти меня. Но скорее всего, все это игра моего воображения, сожаление о поруганной любви. В любом случае, Филипп остался в прошлом. И пусть будущего у меня практически нет, но и о пройденном я думать больше не буду. В эту минуту я отчетливо поняла, что здесь не осталось никого и ничего. Если мне предстоит умереть, то буду вспоминать Виталю и мечтать о воссоединении с ним.
