— Не могу больше ждать, — проговорил он мне в губы. — С самой первой минуты, как только увидел тебя, страсть мешает мне жить. Помнишь ту ночь, когда я обманом заманил тебя к себе?
Я лишь слабо кивнула, объятая жаром и осознанием чего-то.
— Если бы не Филипп, я бы взял тебя тогда силой, — он больно сжал мои плечи. Еле сдержала стон, хорошо он вовремя опомнился и ослабил хватку. Я боялась пошевелиться, а он не отпускал меня, все приближая свое лицо к моему. — Я словно с ума сошел — думал только о тебе. Ни одна наша женщина не казалась мне настолько прекрасной и необычной. Сколько раз я был близок к тому, чтобы овладеть тобой. Ночи проводил возле твоей комнаты. Но что-то мешало… А потом я понял, что не нужна ты мне так, силой, что хочу твоего ответного желания.
Он замолчал. Молчала и я. Вернее, я пыталась понять то, что только что услышала. Как называется это чувство? Одержимость? Значит, Савелий одержим мной? Хорошо ли это для меня или плохо?
Он словно ждал чего-то, не двигался, продолжая удерживать меня за плечи и всматриваться в лицо. Но что я могла ответить? Я отчетливо вспомнила ту ночь, когда шла на зов Филиппа, уже начиная в него влюбляться. Помню, как догадалась, что это не он. Сейчас я уже не понимала, что испытываю. Должна ли я радоваться, что Филипп тогда спас меня и не дал Савелию совершить задуманное? А что если возьми меня тогда Савелий силой и не случилось бы ничего дальше… но стоит ли об этом думать сейчас.
Когда я уже решила, что и дальше молчать становится неприличным, да и мороз от неподвижности начал продирать до костей, Савелий с глухим стоном прижался к моим губам. Словно изголодавшийся длительным ожиданием он целовал меня, страстно, до боли терзая мои губы. Невольно отвечала ему тем же, потому что хотела. Я тоже безумно желала его и ничего не могла с этим поделать. Не знаю, сколько прошло времени, только я постепенно переставала чувствовать ноги, несмотря на то, что на них были валенки. Но поцелуй казался мне настолько прекрасным, что не хотелось прерывать его. Пока… пока шальная мысль не обожгла мозг.
— Почему же ты допустил это? — оторвалась я от его губ и уперлась руками в грудь. — Почему собственноручно отправил меня на смерть?
Он не ответил. Впрочем, как всегда. К его молчанию я уже начала привыкать. Лишь схватил меня за руку и потащил за собой. Ноги слушались плохо, до такой степени замерзли от долгого стояния на месте. Я спотыкалась и падала, пока Савелий не чертыхнулся и не подхватил меня на руки. Он практически бежал, словно я и не весила ничего. Бег его длился не более десяти минут. Но даже у него на руках, как не прижималась к нему и не куталась, я умудрилась практически окоченеть, когда мы подошли к какому-то строению.
— Где мы? — пошевелила я плохо слушающимися губами.
Савелий распахнул дверь и внес меня в помещение. Он все так же не считал нужным отвечать на мои вопросы. Внутри было едва ли теплее, разве что чуть-чуть. Да колючий снег не попадал в лицо и не царапал кожу.
Меня опустили на что-то мягкое, где я сразу же сжалась, чтобы хоть немного согреться. Без его рук стало еще холоднее. Да и хотелось рассмотреть, где же я оказалась на этот раз?
Что-то щелкнуло несколько раз, а потом вспыхнуло яркое пламя. Камин! Нет, скорее очаг, который Савелий только что разжег. Маленькую комнату залил тусклый свет. Не больше десяти квадратных метров. Мебели совсем нет. Только что-то типа кровати из сложенных прямо на полу шкур, да большого очага, обложенного камнем. Стены такие же, срубовые, как и в доме Агаты.
— Это твой дом? — решила уточнить я, когда почувствовала, как тепло от огня проникает мне под одежду. Такое крохотное помещение столь жаркий костер нагревал моментально.
— Громко сказано, — улыбнулся Савелий, продолжая подбрасывать бревна в огонь. — Я тут бываю, когда охочусь. Иногда приходиться оставаться с ночевкой, вот и соорудил себе что-то типа ложа.
Мне уже становилось по-настоящему жарко. Первым сняла платок, потом и ватник последовал за ним. Ноги тоже уже прели в валенках. Пришлось и их снять. Зато я смогла удобнее расположиться на шкурах, подмяв ноги под себя. Чудесный охотничий домик! Почему-то он мне очень нравился и находиться тут было приятно, даже несмотря на опасно близкое соседство Савелия.
Он, тем временем, тоже разделся. Только в отличие от меня не стал бросать вещи на пол, а повесил их на гвозди, вбитые в дверь. Туда же отправились и мои вещи, собранные его заботливыми руками. А потом он присел рядом со мной, и мне стало совсем жарко. Не от костра в очаге, нет, а от его близости и того, как он на меня смотрел. Я вдруг отчетливо поняла, что сейчас произойдет, и все вопросы, что накопились в таком количестве и которые я планировала ему задать, разом вылетели у меня из головы. Одновременно испытывала и страх, и нетерпение. Я хотела его до зубовного скрежета и даже самой себе боялась в этом признаться.
Савелий прижал ладонь к моей пылающей щеке, и так интимно это у него вышло, что я почувствовала, как жар заливает мою шею, проникает в вырез платья.
— Ты самая необычная женщина из всех, что я когда-нибудь видел, — низким голосом произнес он, наклоняясь к моему лицу.
Хотелось спросить, что же такого во мне необычного, но как только поняла, что он сейчас меня поцелует, все мысли моментально выветрились из головы. А в следующее мгновение его губы прижались к моим, а руки обхватили талию и придвинули ближе. Пока длился поцелуй, и я все больше теряла голову, пальцы Савелия нащупали застежку платья у меня на спине. Я даже не заметила, когда он расстегнул все пуговки, опомнилась только, когда платье сползло с плеч, и я осталась лишь в тонкой сорочке. Невольно испугалась от мысли о том, на что иду сознательно. Савелий неверно истолковал мой испуг и немного отодвинулся.
— Только скажи, что не хочешь этого, и ничего не будет, — еще более глухим голосом произнес он. Физически ощущала его напряжение и то, как он пытается побороть возбуждение.
— Хочу, — губы сами зашевелились, сообразить я не успела.
— Тогда позволь мне это, не сопротивляйся.
Он снова придвинулся ко мне и продолжил начатое. Я поняла, что после того, как дала разрешение, сопротивление будет выглядеть глупо. Поэтому даже не пикнула, когда он снимал с меня платье, а потом припал губами к моей шее, опаляя ее горячим дыханием.
У меня кружилась голова от переизбытка эмоций. Я думала, что желаю Филиппа в те редкие моменты близости, что случались между нами. Но то чувство ни в какое сравнение не шло с тем, что я испытывала сейчас. Мне хотелось не просто обнимать Савелия за плечи, а впиваться в них ногтями, делать ему больно, терзать его плоть так же, как терзалась сейчас моя душа. Наверное, поэтому я с таким жаром отвечала на его поцелуи, разве что не кусала его губы. Меня сжигало чувство, определения которому не было.
Сама не заметила, как расстегнула рубаху на его груди. Пальцы прикоснулись к обнаженной коже, прошлись по мышцам в легком танце и вновь сомкнулись на его шее. Я хотела целовать его вечно, не прерываясь и с радостью встречала его губы после их путешествия по моим шее и ключице.
