Если я и хотела отказаться, то мне снова не позволили. Взгляд Филиппа снова поработил меня и заставил выпить приторную жидкость до дна. Силы ко мне вернулись, как по мановению волшебной палочки, словно я только что проснулась после суточной спячки. Вместе с силами вернулась и ясность мышления.
— Зачем ты меня сюда привел? — посмотрела я в упор на Филиппа. Его гипнотической силы я уже не боялась, все равно бороться с ней не смогу, а вот до истины докопаться хотела.
— А ты не догадываешься? — улыбнулся он.
Как я раньше не замечала, что в его улыбке есть что-то гаденькое? Или он раньше так не улыбался?
— Так зачем же? — повторила я вопрос и услышала премерзкое хихиканье с той стороны, где стояла Роза.
— Скоро узнаешь, — ответил Филипп и повернулся к Розе. — Можешь идти, свою часть работы ты выполнила.
— Не гони меня, любимый, — промурлыкала она и приблизилась к нему. — Я могу оказаться полезной, — прижалась она к нему грудью. — Посмотри на нее, — ткнула она в меня пальцем. — Она же совершенно не привлекательна, замухрышка… А я смогу разогнать твою кровь и плоть, — с этими словами она скинула тунику и прижала руку к паху Филиппа.
Я потеряла дар речи, увидев Розу совершенно обнаженной. Ждала, что Филипп ее оттолкнет и прикажет убираться восвояси. Но он обхватил ее ягодицы обеими руками и притянул к себе, крепко прижимая. Дальше последовал демонстративный затяжной поцелуй. И все это мне было бы противно наблюдать, не догадайся я о причине собственного нахождения здесь. Господи, только не это!
— А давай ей сначала устроим спектакль, — проворковала Роза, раздвигая ноги и позволяя пальцам Филиппа проникнуть в себя. — Покажем этой неумехе, как нужно действовать. Пусть поучится, — в следующий момент она застонала, выгибая спину и задвигав тазом в такт ритмичным движениям пальцев Филиппа.
Филипп прервал петтинг и посмотрел на меня.
— Раздевайся, — только и велел он, припечатывая взглядом и лишая воли.
Глотая слезы, я поняла, что руки действуют сами, а разум им подчиняется. Через минуту я стояла совершенно голая перед этими двумя, а Роза смеялась, как ненормальная, показывая на меня пальцем.
Меня заставили опуститься возле столба в центральной части постройки, служившего опорой для крыши. Дальше последовала оргия, на которую я должна была смотреть, подчиняясь чужой воле.
Что вытворяли эти двое. Даже самая извращенная фантазия не догадывается, что можно совокупляться в подобных позах. Но Роза обладала поразительной гибкостью. И как в тот первый раз, когда невольно стала свидетелем их близости, я возбудилась и испытала оргазм. Сама себя ненавидела, сгорала от стыда и сотрясалась в конвульсиях страсти. Теперь я точно знала, что делаю это под гипнозом. Значит, и тогда Филипп знал, что я стою за дверью, и не разрешал мне уйти.
Тело Розы блестело от пота, когда она развалилась на покрывале в томной позе, даже не пытаясь прикрыться. Филипп встал и направился ко мне. Мне было страшно и хотелось умереть. Но еще больше я боялась мысли, что даже примерно не знаю, чего от него ожидать.
— Раздвинь ноги, — велел Филипп. — Я посмотрю, как сильно ты возбуждена.
Все это он произнес без тени улыбки на лице, словно он строгий гинеколог, а я нерадивая пациентка. Как послушная марионетка я подчинилась, широко раскинув ноги и выставляя самое сокровенное на показ. Филипп опустился передо мной и провел пальцем по влажным скользким складкам, заставляя меня вновь испытать оргазм. Что же со мной творится, что достаточно одного прикосновения? Даже невзирая на гипноз, я до крови прикусила губу.
— Какая ты влажная, — пробормотал он, приближаясь к моему лицу и прижимаясь к моим губам своими губами, которыми только что целовал Розу. — Страстная, ненасытная и полностью готовая…
Пальцы Филиппа принялись медленно погружаться в мое влагалище, пока не замерли на половине пути.
— Так он сделал это?! — прорычал Филип и уже не стесняясь вогнал в меня два пальца на полную длину. — Он лишил тебя девственности, первым сорвал этот плод?!
С брезгливой гримасой он встал и отошел в сторону. Наверное, потерял бдительность, потому что в следующее мгновение я смогла мыслить самостоятельно. Сжалась в комок, подтянув колени к подбородку, закрыв срам.
И тут я рассмотрела лицо Филиппа. Целая гамма чувств сейчас на нем блуждала. Но больше всего читалось разочарование и злость. И тогда я рассмеялась — безудержно, истерически.
ГЛАВА 26
Я смеялась, как ненормальная, словно разом лишилась рассудка. Но мысли мои текли плавно. Я подмечала, как меняется лицо Филиппа, наливается злобой, как забилась в угол Роза, видя такие метаморфозы… И не могла остановиться. Мой смех бился о хлипкий потолок, того и гляди разрушит его, отскакивал от стен и эхом звучал в моей же голове. Я практически оглохла от собственного хохота.
— Тварь! — донеслось до меня со стороны Филиппа. — Ты поплатишься за это!
Каким-то чудом в его руках оказался длинный хлыст. Первого удара я не почувствовала, его заглушил свист, прорезающий воздух и вопль Розы: «Нет!» А потом меня обожгла боль и снова, и снова… Удары сыпались друг за другом. Я ослепла от слез и оглохла от собственного крика. По началу еще прикрывала лицо, пока боль не лишила способности двигаться. Последнее что запомнила, как Роза повисла на руке Филиппа с занесенным для очередного удара хлыстом. «Ты убьешь ее!» — закричала она, и тьма приняла меня в свои спасительные объятья.
Сколько раз я умирала? Два, три… пять? Я сбилась со счета. Не многовато ли на одного человека? Или у меня, как у кошки, девять жизней? И есть ли предел человеческой выносливости?
Я шла по узкому коридору на яркий свет, что манил впереди. Пола не чувствовала под ногами, словно летела в нескольких сантиметрах над ним. Да и тела-то своего не ощущала, будто стала легче пера. А вот душа моя пела. Так легко и прекрасно мне еще никогда не было. И я точно знала, что впереди меня ожидает что-то еще более прекрасное.
Вот уже виден поворот. Свет слепит и мешает рассмотреть, что же там, впереди… Но скоро я достигну конца коридора, и все мучения останутся позади. Конечно, мне будет не хватать мирских радостей и переживаний, но с меня хватит. Не хочу больше страдать. Я готова принять смерть, чтобы возродиться для вечной жизни, абсолютно прекрасной.
Я осознавала, что умираю, и радовалась этому состоянию. Знала, что в конце коридора меня ждет кто-то родной. Он встретит меня и пригласит в новую жизнь. Все покажет, расскажет, со всеми познакомит…
— Пипа, стой!
Виталий преградил мне дорогу, когда я уже готовилась перешагнуть полосу яркого света, чтобы увидеть, наконец, что же там за ним.
— Пусти, не мешай мне, — взмолилась я, не слыша собственного голоса, не ощущая губ. — Я хочу туда…
— Ты должна вернуться и жить дальше.
