— Как ты устроилась? — перевел он разговор на другую тему.
— Нормально, — пожала плечами. К чему задавать такие вопросы, если меня похитили из собственного дома. Не все равно им, как я тут устроилась? — Очень есть хочется, — пожаловалась я, вновь ощутив приступ голода. Может он и виноват, что мне приснился такой странный и страшный сон. Говорят, на голодный желудок снятся кошмары, как и на сытый, впрочем.
— Прости, я виноват. Совершенно не подумал об этом вечером, — Филипп порылся в кармане и достал две таблетки, упакованные каждая в маленький пластиковый мешочек. — Вот, возьми. Это поможет не хотеть есть до утра.
— Вы этим питаетесь? — с подозрением рассматривала таблетки.
— Не совсем… Питаемся мы нормально, только пища наша немного отличается от вашей. Сама все узнаешь потом. А это… что-то типа витаминов.
Я положила одну таблетку в рот. Какая-то она безвкусная, как прессованная целлюлоза. Может, и принцип действия у нее такой же? Разбухает, заполняет желудок и тю-тю чувство голода. Я все-таки проглотила ее, запив водой, а потом и вторая отправилась туда же.
Подмывало рассказать Филиппу сон, но останавливала стеснительность. Зачем ему мои кошмары? Кому они интересны?
— Мне приснился кошмар, вот и проснулась, — ограничилась я.
— Ложись, помогу тебе уснуть.
Прозвучало это двусмысленно, или мои фантазии стали неприличными, когда осознала, что стою перед ним в одной коротенькой сорочке без нижнего белья? Я почувствовала, что краснею, и резко отвернулась. Забралась в кровать и до подбородка натянула одеяло. Филипп присел рядом.
— Закрой глаза, — скомандовал он.
Я подчинилась. Глаза жгло, как при высокой температуре. На лоб опустилось что-то прохладное. Я поняла, что это рука Филиппа. Его пальцы немного подрагивали, не прижимаясь сильно. Он едва касался моей кожи. Голова слегка закружилась, а веки начали наливаться свинцом. Так захотелось спать, что не осталось сил на благодарность. Уже засыпая, я услышала хлопок и поняла, что он потушил свет.
Непривычно просыпаться утром в темноте. Особенно, если находишься в полной уверенности, что спишь в своей постели.
В первый момент я не могла сообразить, что вообще происходит, пока в памяти не восстановилась цепочка недавних событий. Центральное место в ней занимал Филипп. Неизвестно почему, мысли о нем согревали, настраивали на позитив. Все же остальное, чего я не понимала, сколько не думала, пугало неизвестностью.
На этот раз я решила принять душ и долго искала кнопку, чтобы пустить воду. Еще поняла, что нигде нет мыла. Его, видно, тоже забыли положить, как и стаканы. Пока была занята поисками, случайно встала под душ — вода радостно полилась и окатила меня с головой и прямо в сорочке. Хорошее начало неизвестно какого дня.
Меня настораживало собственное отношение к ситуации. Почему не паникую? Отчего воспринимаю происходящее, как норму? Точно знаю, что нахожусь в адеквате, не считая того отрезка времени в пути, когда Филипп меня загипнотизировал. Пора бы уже начать истерировать и требовать, чтобы меня выпустили на волю. Не в Филиппе ли причина?
Так получилось, что к двадцати четырем годам более или менее серьезные отношения с мужчинами у меня не складывались. Конечно, я влюблялась и не раз. Бывали даже случаи, когда мне отвечали взаимностью. Но все это длилось недолго, отношения прерывались, не успев толком завязаться. Филипп же с самого начала произвел не меня сильное впечатление. Что-то было в нем необычное, даже если не брать в расчет, что таких красивых мужчин я раньше не встречала. Меня к нему тянуло, сама не знаю почему. Хотелось выяснить, кто же он.
Размышляя, я открыла створки платяного предположительно шкафа и первое, что увидела, — то самое «кимоно» из моего сна. Причем больше из одежды ничего не было, то есть выбора мне не оставили, так и пришлось облачиться в зеленый халат. Я даже не могла посмотреть на себя — в комнате не было ни одного зеркала. В голове засела дурацкая загадка: «Без окон и без дверей, полна горница людей».
Я не знала ни сколько сейчас времени, ни какая на улице погода… Что делать дальше, я тоже не представляла. Кругом стояла тишина, как будто я осталась одна во всей вселенной. Такой меня и застал Филипп — сидящей на кровати со сложенными на коленях руками, разглядывающей идеально ровную поверхность стены.
Возможно, у них так принято — врываться без стука. Но я разозлилась, когда Филипп, как ни в чем не бывало, вошел в комнату. А если бы в этот момент я принимала душ? Как, он считает, я бы себя чувствовала?
— Мог бы постучаться, — буркнула я и отвернулась, чтобы не попасть под власть его красоты. Он сменил брюки и джемпер на другие, но неизменно черные, как успела подметить.
— Не нужно стесняться того, что естественно.
— Неужели?
Он издевается или является анонимным членом общества нудистов? Тогда почему сам не разгуливает голышом, раз это так естественно?
— Вижу, ты готова. Пойдем… — Филипп застыл возле двери и напоминал сейчас античного бога — строгого и величественного.
— И куда мы идем? — сварливо поинтересовалась я, когда мы вышли в по-прежнему пустой и тускло освещенный коридор.
— Для начала нужно позавтракать. Потом тебя ознакомят с участком работы, а потом… сама узнаешь.
Как обычно, недомолвки, тайны… Это уже начинало раздражать. Почему бы сразу не посвятить меня во все тонкости моей ответственной миссии? Что изменится? Сбежать же все равно не смогу.
В коридоре по-прежнему было пустынно.
— Тут вообще бывают люди?
Хотелось вредничать, грубить. Я думала о своей работе, где не появляюсь уже второй день. Наверное, скоро меня начнут искать, если уже не начали. Представляю, как паникует Раиса. Жалко ее, поди весь город оббегала. Хотя, вряд ли… Она прекрасно знает, что я могу находиться либо дома, либо на работе, в крайнем случае у нее. Знакомых у меня много, но не таких, у которых можно погостить несколько дней. Да и Раиса не может не понимать, что ее я предупредила бы в любом случае о своих перемещениях.
На душе стало гадко. Именно это определение лучше всего подходило для моего настроения. Филипп молча шел рядом, и я в который раз подивилась длине коридора и тишине, царившей повсюду.
— Ответить не хочешь? — съехидничала я, когда поняла, что мой предыдущий вопрос повис в воздухе.
— Все уже работают. Здесь день начинается рано, — не глядя на меня, ответил Филипп. Невольно пришла в голову мысль, он когда-нибудь улыбается? Или улыбаться тут запрещено? — С завтрашнего дня ты тоже будешь соблюдать режим.
— Как раб на плантации? — едва слышно пробурчала я.
— Что? — Филипп повернулся ко мне. По его лицу было заметно, что он погружен в мысли, и мои слова через одно достигают цели.
— Ничего особенного. Это я так…
Наконец, коридор закончился, вернее вывел нас в круглую огромную комнату, такую же черную и со множеством дверей. Потолок удерживали несколько десятков колонн.
