Прибывшему комдиву НКВД был задан простой и прямой вопрос: сколько экипажей освоило Т-55 и боеспособен ли мотострелковый батальон на БМП? Для уточнения был вызван командир танкового полка дивизии. По прибытии он же был назначен командиром батальонной тактической группы – БТГ – в составе танковой роты из десяти Т-55АМВ и мотострелкового батальона на БМП-1. Союзники добавили одну машину разграждения ИМР-3М и почти два десятка бронированных автомобилей «Тайфун», планировавшихся для вывоза спасенных. Готовность выхода БТГ – два часа. Вертолеты должны были быть в готовности подняться через тридцать минут. По данным с дронов, примерно к этому времени немцы должны были пригнать людей в Двоевку. В ней, кстати, полицаи в школе досками заколачивали окна. А в колхозном амбаре, стоявшем с раскрытыми воротами, окон не было изначально.
Старшина был нелюдим. Таким он был всегда – сколько помнил себя. А помнил себя самое раннее беспризорником. Это отчетливо. Отца не помнил совсем. Был ли он? Отрывками – какая-то женщина, наверное, мать, они куда-то едут, торопятся. Потом какой-то сарай или заброшенный дом, она лежит на каком-то тряпье, красная, вся горячая, что-то бормочет в бреду. Он рядом, под боком. Острое чувство голода и страха. Потом она затихла, стала белой и холодной. Он плакал, но не отходил от нее. Пришли какие-то подростки и увели его с собой. Так он стал беспризорником. Уже там он отличался молчаливостью. Даже когда с остервенением бился за свою долю при дележе украденного – бился молча. Когда облава ОГПУ накрыла их – молчал на допросах. Правда, их не били. Просто опросили, кого смогли, и отправили в детдом. Там он глянулся человеку от ОГПУ, курирующему их учреждение. Так он попал в ряды чекистов, пройдя весь путь от рядового бойца спецподразделения до командира группы – старшины ГУГБ НКВД. Специализация – разведывательная и диверсионная деятельность. Официально подразделения не существовало – профиль управления, к которому оно было приписано, был совершенно другим, но с началом войны навыки и умения бойцов стали востребованы. Группу старшины прикрепили к комиссару ГБ Цанаве.
Старшиной он был не только по званию – таким был его позывной. Но привычке детства не изменил – оставался все таким же нелюдимым. Точнее, для своих – немногословным. Это мягко сказано. Даже бойцы его группы знали о нем лишь то, что он счел возможным им сказать. И сначала работала его группа по профилю – и в Белоруссии, и на западной Смоленщине. Пока не появились эти чертовы попаданцы. Нет, сначала все шло как обычно. Повоевали под одной деревней, вывели из окружения батарею «Катюш». Задачи были не ахти какие сложные и опасные, но все ж движуха! А потом из них, волков, сделали охранных собак! Посадили охранять этот чертов Портал! Ладно, хоть сообразили вахтеров из них не сделать! Поэтому посадили в силовое прикрытие объекта. Конкретно группа Старшины – пять бойцов с ним – несли службу в доте, прикрывавшем подступы к Порталу. И это длилось изо дня в день, неделя за неделей уже два месяца. Тоска! Отдушиной была возможность упражняться на полигоне подразделения ФСО на российской стороне. Коллеги, как-никак! И ведь польза была обоюдная. Одни были подготовлены как волки, другие – как волкодавы. Старшина и его бойцы делились знаниями и опытом работы в поле, а фэсэошники – в зданиях и в условиях городского боя. Правда, минер группы ничем удивить союзников не мог. Наука убивать с помощью мин и изощренного минирования за эти десятилетия шагнула далеко вперед. Поэтому минер кропотливо усваивал эту науку. Плюс оружия перепробовали за эти недели уйму. Этого добра у союзников водилось не просто много, а очень много. Еще не большая, но радость – недели три назад поменяли им оружие. Вместо ППСов, снайперских СВТ и РПД перевооружили охрану портала на АКМСы, СВД и ПКМы. Это само по себе было приятной новостью, хотя и о ППС и РПД они ничего плохого сказать не могли. Даже более того – еще не успели толком раскушать-распробовать. Осознали лишь, что они качественно лучше того, чем была вооружена РККА и другие части НКВД. И тут еще один подарок! Снайпер только лишь не спал с СВД, а пулеметчик уже затер ПКМ до блеска на солнце. Что в корне неправильно! А вот Старшина, получив АКМС, нашел себе занятие. Посмотрев обвес на «калашниковых» союзников, загорелся мыслью приобрести себе такой же. Официально сделать это он не мог. Тот же ПБС начсклада мог выдать лишь по заявке командования на время проведения операции. А какая это операция – сидение в доте? Коллеги с той стороны могли помочь, но не безвозмездно. Деньги, понятное дело, их не интересовали. Им нужны были сувениры. Конкретно ПБС ему достался за «люгер». Как и где Старшина достал «люгер», неизвестно. Все же война! В довесок к ПБСу коллега подогнал за литр спирта барабанный магазин от РПК на 75 патронов. За коллиматор просили маузер. С кобурой. А еще нужна была планка Пикатинни, регулируемый приклад. Да и оптика не помешала бы. В общем, задача была понятна, оставалось ее решить. А как ее решишь, сидя в доте?
Поэтому, когда свободные смены подняли по тревоге, Старшина в душе обрадовался. Настроение его, хотя внешне это никак не проявилось, улучшилось. Его даже не смогла испортить информация, которую озвучил короткими фразами командир. Дот ему опротивел до смерти. Экипировались несколько необычно – взяв минимум сухпая и набив вещмешки боеприпасами.
Когда тридцать пять бойцов, похожие на красноармейцев лишь касками, уже занимали места в приземлившихся у портала вертолетах, подъехали два тентованных «Урала» с таким же количеством бойцов союзников. Выглядели коллеги посолидней – в мощных бронежилетах, сферах, и тоже с максимальным боезапасом. И как энкавэдэшники – все в масккостюмах. Группа Старшины разместилась в грузовой кабине МИ-24. Минуту спустя к ним добавились три бойца союзников, и почти сразу вертолет пошел на взлет. Никакого согласования или планирования не было. На него попросту не оставалось времени. Предстояло действовать по ситуации. Перед взлетом один из пилотов сунул им в руки бумажные пакеты с непонятной целью. Для Старшины это был первый полет на вертолете. И это было самое страшное из того, что ему пришлось пережить. Ну, может быть, только дот был страшнее. Его кидало из стороны в сторону, вверх-вниз. Только железная воля не позволила ему выплеснуть завтрак в тот самый, теперь уже понятный, пакет. Надо сказать, блевали не только его бойцы, но и союзники. Они неслись в брюхе железной боевой птицы, ничего не видя, хотя в кабине были иллюминаторы, и мечтая о том, чтобы это поскорей закончилось. Они не видели, как вертолеты мчались буквально в метрах над верхушками деревьев, снижаясь в прогалины полей и снова взмывая над лесами. А сверху, слева и справа, впереди в сотнях и десятках метров от них так же мчались «илы». Они не видели, как, подчиняясь командам невидимого командира из оперативного центра, делали «горку» передние пары штурмовиков и с пикирования залпами НУРСов сметали опасность для охраняемых вертолетов. После атаки пары уходили в тыл, а их место занимали следующие пары. Они не видели, как где-то там, выше них, кружили дроны, выискивая эти самые опасности. Каждый делал свое дело и близился момент, когда должен был наступить их черед.
Срочный вызов Захарова Цанавой, причем в голосе того слышалось явное нетерпение, застал того на КП, где тот, сидя в удобном кресле, наблюдал за работой подчиненных и слушал радиопереговоры. Через тридцать минут Захаров был в оперативном центре района, где ему стала понятна причина срочности и была поставлена задача. Тут же по связи он поменял задачи эскадрилье штурмовиков и истребителям сопровождения. Вопросы согласования действий были также решены быстро. Отдав приказ готовить его самолет к вылету, он выехал на аэродром. Взлетели по готовности десанта и вертолетов. Вертолеты и штурмовики летели на бреющем. Истребители сопровождения расположились выше, а пара Захарова шла выше всех. Управление велось из оперативного центра по информации с дронов. Захаров просто наблюдал за действиями своих летчиков. Весь полет занял около десяти минут. Далее, после высадки десанта, и вертолеты, и штурмовики работали по командам с земли. Истребители прикрывали район, но ввиду быстротечности происходящего, первый вылет обошелся без противодействия со стороны немецкой авиации. А вот дальше вылеты всех групп штурмовиков сопровождались воздушными боями истребителей. По приказу Цанавы Захаров отменил все вылеты в интересах 20-й армии и все наличные силы бросил на выполнение этой задачи. Чтобы обеспечить беспрепятственную работу штурмовикам, он создавал над районом двух-трехкратное превосходство в истребителях. Благо все события происходили в тридцати километрах по прямой, и полет туда занимал считанные минуты. В целом все шло по плану, хотя и не без потерь. Но и немцам приходилось платить сбитыми самолетами. Неожиданности типа засад, ударов по зазевавшимся, раненым или подбитым практически исключались. Кроме обеспечения района работы, летчики дивизии обеспечивали прикрытие и продвижение наземной колонны. Для этих целей Захаров выделил еще имевшиеся в дивизии «чайки», оборудованные для штурмовых действий по наземным целям.
