– Можно и пирогов, – откликнулась баба Таня. – С той же тушеночкой хотите?
– Сама ешь.
– Тогда с грибками.
Все моментально оживились.
– Вот это дело!
– Тогда соберите мне завтра в лесу грибочков, я приготовлю.
Все взглянули на Дениса, от него зависело, быть пирогам с грибами или нет. Но Денис сегодня был в благодушном настроении. К тому же пироги с грибами никак не выбивались из общего графика перевоспитания попавших в его руки грешников. Грибы даже в монастырях уважают и в пост их едят, это общеизвестный факт.
– Быть пирогам! – постановил он.
– А кто собирать-то их станет?
– Сам соберу.
Любил Денис показать себя этаким смиренным пастырем. Вроде бы и наставляет заблудшие души на путь истинный, а сам им готов служить. Вот и грибов наберет, чтобы их порадовать.
Но мужики поняли намерение Дениса по-своему:
– Боится, что баба Таня бледную поганку ему в пирог сунет. Тогда и конец всем его нравоучениям наступит. Сам хочет грибы отобрать, никому не доверяет.
Так это было или иначе, но на другой день в полдень бабу Таню уже ждала полная доверху корзина грибов. И что это были за грибки! Все маленькие, крепенькие, с нераскрывшимися еще шляпками. Боровички, подосиновики, маслята. А уж сколько нашлось рыжиков – сладеньких, хрустящих.
– Лучший гриб – этот рыжик, – обрадовалась баба Таня. – Его и без отваривания прямо сырым есть можно. Помыть, порезать, маслицем капнуть, лучку сверху покрошить, такой салат получится, пальчики оближешь.
Рыжики пошли на салат. Но и обещанные пироги баба Таня тоже напекла. Большие, пышные, размером с блин, потому что жарила повариха их на сковороде, и каждому досталось по одной штуке. Пироги вызвали неподдельный восторг.
– Ох, и начинки не поскупилась, баб Тань!
– Где ты такую вкусноту стряпать выучилась!
– Ничего вкуснее в жизни не ел!
Пироги и впрямь оказались шикарными, а побаловаться вкусненьким, известное дело, всякий любит. И никак это не зависит от того, где и в каких условиях в данную минуту человек находится. И на полюсе, и на экваторе, и в болоте, и в пустыне – человеческий желудок всюду царь и господин. Накормишь его повкуснее да посытнее, и весело становится, настроение улучшается. И беда вроде бы уже не беда, и горе не горе.
После пирогов хорошо пошла даже надоевшая всем тушенка, про которую Юля выразилась в том смысле, что никогда в жизни больше не будет ее есть.
– И как она мне когда-то могла казаться вкусной! Невероятно!
Но под салат из рыжиков пошли и макароны по-флотски, съели за милую душу всю огромную бадью. И тут случилось что-то непредвиденное.
Внезапно Денис как-то странно побледнел, обвел окружающих странным блуждающим взглядом, а потом вдруг вскочил с места, походил туда-сюда, вытянув руки, словно слепой, а потом и вовсе пустился в пляс.
Оторопев, мужчины смотрели на него, выпучив глаза.
Плясал Денис тоже своеобразно, размахивал руками и ногами в одном ему ведомом такте, а потом еще и выкрикивать начал:
– Прочь! Пойдите все прочь!
И ладно, если бы он один чудил. Но вот уже и мужик из числа охранников опустился на четвереньки и медленно пополз вперед.
– Я черепаха! – выкрикивал он. – Я большая черепаха!
У мужиков изо рта попадали недоеденные пироги.
– Вот дает! – прошептал кто-то.
А между тем размеренные движения рук и ног вертухая и то, как он мотал шеей, и впрямь напоминали движения черепахи.
Второй охранник держался дольше. Какое-то время он просто сидел, остекленевшим взглядом глядя перед собой. Потом встал и решительно двинулся к воде. Достигнув прибрежной линии, он не остановился, а пошел дальше. И даже после того, как вода дошла ему до шеи, продолжал движение вперед. Молча, неудержимо. Потом раздалось короткое «бульк», и он ушел под воду с головой. Выплыть он даже не пытался.
Третий просто лежал, подняв лицо к небу, и хохотал. На окружающих он не реагировал, ему и так было хорошо.
– Скорее! – засуетилась баба Таня. – Заберите у них оружие, покуда не очухались. И вяжите сволочей, вяжите!
– Это ваши пироги постарались? – догадался Саша. – Что вы в них положили?
– Мухоморчиков, – радостно сообщила всем баба Таня. – Очень хорошо действуют, если их прямо сырыми положить. Но и чуток припущенные тоже чувствительны бывают. Я не пожалела, сразу пять штук в пироги нашим «друзьям» положила. Можно еще в настойке было дать, круче забирает, но где уж ее тут сделаешь, настойку-то.
– А мухоморы вы где взяли? Неужели Денис проглядел и принес?
– Денис-то хороших грибочков мне принес, а мухоморы я сама нашла, неподалеку выросли родименькие. Я их как обнаружила, так у меня в голове план сам собой и сложился. Ладно получилось?
– Как по-написанному!
Баба Таня улыбалась. Всякому приятно получить похвалу. А уж если эта похвала за дело, то и подавно.
Но оказалось, что они рано обрадовались. Денис оказался куда крепче, чем все ожидали. И когда к нему подошли, чтобы забрать у него карабин, он резко помотал головой, ружья не отдал, а, напротив, нацелил его в голову бабы Тани.
– Старуха! Чем ты меня опоила? – заплетающимся языком спросил он.
Но баба Таня не испугалась.
– Не опоила, а накормила, родименький. Грибочками – мухоморчиками. Сейчас у тебя видения начнутся, ты уж сам не будешь понимать, в каком мире находишься, в здешнем или потустороннем.
Судя по всему, так оно и было. Глаза у Дениса бешено вращались в орбитах, его самого пошатывало, но ствол он не опускал и прицела с бабы Тани не снимал.
– Вытащите Глеба из воды, – неожиданно сурово и спокойно приказал он.
Охранника вытащили прежде, чем тот окончательно утонул. Но воды он нахлебался предостаточно. Пришлось спешно оказывать ему реанимационные мероприятия, делать искусственное дыхание и все такое прочее.
– Неблагодарные, – зло произнес Денис, обводя пленников налившимися кровью глазами. – Так вы меня благодарите за науку! Я тратил на вас свое время, свои силы, а вы предпочли бунтовать. И против кого! Против своего благодетеля, против человека, который пытался вывести вас на путь истинный. О-о-о! Знайте же, что такая черная неблагодарность заслуживает самого строгого наказания. На колени, старуха! На колени, ведьма! Покайся, ибо пришел твой смертный час.
И выстрелил в воздух. Все ахнули. Творилось и вовсе невероятное. Но объевшийся мухоморов Денис окончательно впал в буйное помешательство, вообразив себя тем самым «строгим судием, что ждет и недоступен звону злата» и уж архангелом с карающим мечом – это совершенно точно. И карать за неповиновение он собирался лично.
