Одна позиция – ошибка на ошибке. Другая – набор нестандартных ситуаций и нестандартных решений. В первом случае надо наказывать, во втором – поощрять. Я считаю, не требуется ни то ни другое. В марксистско-ленинской философии, которую я в свое время терпеть не мог, но учил, есть тезис о том, что критерием истины всегда служит практика. Возможна и немарксистская точка зрения – у пациента имеется сильный ангел-хранитель. Мне же пришла на ум другая интерпретация: за жизнь пациента сражались два ангела-хранителя – его и мой.
Эта история происходила в ноябре-декабре 2002 года. Каков ее итог? Пациент был выписан из клиники. В течение года ему закрыли эпицистостому. Года через четыре он вновь оказался в Питере и зашел в клинику. Выглядел намного лучше, чем я, хотя и старше меня лет на десять. Прошло 18 лет. Жив до сих пор и периодически передает приветы из Крыма. Возможно, потому и жив, что живет в благодатном краю. Когда-то я прочитал про годы жизни, подаренные хирургом. Не люблю пафосность, но мне кажется, в данном случае это именно так.
Festina lente…
Это латинское крылатое выражение переводится как «торопись медленно». В устах товарища Саахова из «Кавказской пленницы» это звучит еще более колоритно: «Торопиться не надо!»
С годами понимаю это все лучше и лучше. Я всегда был торопыжкой. Все хотелось сделать как можно скорее. Сейчас понимаю, что торопливость и невнимательность – родные сестры. Если невнимательность никак не отражается на твоей жизни и никому не мешает, господь с ней. Недавно читал лекцию по ошибкам для молодых ординаторов. На одном из слайдов показывал опасные зоны для повреждения проводящих путей в сердце. На следующий день при просмотре тех же слайдов обнаружил, что на картинке, при демонстрации которой я рассказывал об аортальном клапане, изображен трикуспидальный. И тот и другой имеют по три створки. Показать, у какой из комиссур лежит узел проводящей системы, можно. Но мне стало стыдно за себя. Хорошо, что никто не заметил ошибки. Если бы я выступал перед более квалифицированной аудиторией, пришлось бы краснеть или отшучиваться.
Конечно, если человек не заметил красивое растение, встретившееся по дороге на работу, или не обратил внимание на удивительный цвет неба, то он просто не получил маленькую дополнительную порцию позитива. Это не трагедия. Но у невнимательных людей количество мелких промахов накапливается. Количество же, как известно, часто переходит в качество.
Невнимательность – одна из причин множества ошибок.
У моего друга есть катер, и он любит в свободное время порыбачить или просто покататься в акватории Невы и Финского залива. Однажды мы пошли на форты между Кронштадтом и Петергофом. Все было хорошо, пока не наскочили на камень прямо посреди залива. Винт был согнут, и его заклинило. Хорошо, что был дополнительный, хотя и маломощный, мотор, на котором мы за несколько часов уже в полной темноте добрались до города. Как потом выяснилось, этот камень был единственным на всем огромном водном пространстве. На катере имелась эхолокация, позволявшая видеть все на дисплее как на ладони. И камень этот был отмечен на экране. Все решила наша невнимательность. Проще говоря, заболтались и получили урок, да еще и с серьезными финансовыми потерями. Такие уроки усваиваются лучше остальных.
Сломанный гребной винт или даже мотор можно заменить. Бывают ситуации значительно хуже. Одна из них запомнилась мне на всю жизнь и во-многом изменила всю систему приоритетов. До того как стать кардиохирургом, я 10 лет посвятил хирургии общей. Сейчас кругом узкая специализация. И это неплохо. Плохо, когда приходят в кардиохирургию без хорошей базовой общехирургической подготовки. Мне в этом отношении повезло. Руководитель клиники Михаил Иванович Лыткин начинал свой профессиональный путь с фронтовых госпиталей. Он считал, что военный хирург должен уметь делать все. Тогда была такая доктрина. Авторитет шефа был непререкаем, и мы все стремились расширить свой спектр профессиональных навыков.
Однажды я прооперировал по поводу желчекаменной болезни молодую женщину, жену своего знакомого. Назову его Иваном Михайловичем. Разница в возрасте у них была лет в двадцать. Если не ошибаюсь, у него это был третий брак, но первый счастливый. Операция прошла нормально, и я пациентку больше не видел. Спустя года полтора звонит ее супруг и говорит, что Люду (имя изменено) беспокоят сильные боли в животе. На следующий день они приехали. Я никакой хирургической проблемы не увидел и предложил положить ее в отделение гастроэнтерологии. Найти место в специализированном отделении всегда было непросто. Я объяснил ситуацию и сказал, что не хочу класть пациентку в обычную терапевтическую клинику, будет лучше, если ею займутся именно гастроэнтерологи. Проходит недели две. Иван Михайлович звонит и говорит, что боли очень сильные и они согласны на любую госпитализацию, лишь бы побыстрее.
Я связался с коллегами и договорился с ними, что на следующий день женщину госпитализируют в терапевтическое отделение одной из клиник академии. В назначенное время меня вызывают в вестибюль моей клиники. Там с несчастным видом стоят Иван Михайлович и его супруга. Оказалось, что госпитализацию по каким-то причинам перенесли еще на один день. Как назло, у меня была учебная группа, и надолго отвлекаться от занятий я не мог.
Позвонил начальнику отделения, обещавшему мне решить этот вопрос. Он стал извиняться и клятвенно пообещал, что завтра утром женщина непременно будет госпитализирована. Разозлившись, я сказал, что решу вопрос сам. На Людмиле просто лица не было. Я не придал этому особого значения. Пару отпустил, пообещав позвонить после обеда, чтобы подтвердить факт завтрашней госпитализации.
Когда закончились занятия, я быстро уладил этот вопрос. Около 4–5 часов дня звоню им домой (мобильных телефонов в то время еще не было). Поднимает трубку какая-то женщина. На просьбу позвать к телефону Ивана Михайловича или Люду спрашивает, кто звонит. Представляюсь. И тут я слышу нечто ужасное: «Люды больше нет. Она повесилась».
Я был на похоронах, где мне рассказали то, что я должен был узнать при жизни Людмилы, тогда бы не случилось трагедии. Но у меня просто не нашлось времени ее выслушать! В классе ждала учебная группа, я видел, что соматической причины для экстренной госпитализации нет, и не обратил внимания на психологическое состояние бывшей пациентки. И случилось то, что случилось…
Оказывается, Людмила работала учителем в школе и у нее возникли какие-то трения с директрисой. На этом фоне возникли сильные боли в желудке – своего рода невроз. Довольно типичная ситуация. Женщина обратилась в поликлинику, где ей назначили амбулаторное лечение, которое не помогло. Тогда супруги пришли ко мне. Все это время директриса открыто обвиняла свою сотрудницу в симуляции. Людмила же была из категории абсолютно честных (я бы сказал, чрезмерно честных) людей. Такие обвинения были для нее просто непереносимы.
Когда сорвалась госпитализация, она как человек правильный посчитала, что непредоставление больничного листа даст повод начальству расценить это как прогул. Для кого-то это полная ерунда – пусть расценивают как хотят. Но для таких, как Люда, да еще в таком психологическом состоянии, – это катастрофа. Она и случилась. Муж после визита в академию поехал на работу, а несчастная Людмила отправила мать с 6-летней дочкой в магазин и повесилась.
