– Будет искать – найдет.
Ольга Петровна не ответила. Таня ее не понимала, она не понимала Таню.
– Вы можете заняться частной практикой, – задумалась Таня. – Получить лицензию и работать.
– Это сложно, Танечка.
Ольга Петровна допила чай, вымыла чашку.
Теперь не ответила Таня. Шевелиться всегда сложно, гораздо проще сидеть сложа руки.
– Вчера со старшим внуком спорила, – вспомнила Ольга Петровна и улыбнулась. – Он к гастарбайтерам очень уж плохо относится.
– Почему? – не поняла Таня.
Старший внук Ольги Петровны учился в восьмом классе. И учился, насколько Таня понимала, плохо.
– Не уважает их. А я ему говорю, что зря. Сколько чудесных таджикских поэтов…
– А вы объясните внуку, – посоветовала Таня, – что презирать нужно дураков и бездельников. А тот, кто много работает, может вызывать только уважение. Какой бы работа ни была.
– Так я про это ему и говорю.
– А еще ему можно напомнить, что он и сам не нобелевский лауреат.
Ольгу Петровну позвала заглянувшая в дверь медсестра. Таня тоже отправилась к своим больным.
На похоронах Влада заплакала, едва увидев свекровь, и плакала, пока, совершенно измученная, не вернулась домой. Ей было жалко мать Егора, резко постаревшую, сгорбленную. Жалко Инну, по-старушечьи мелко трясущую головой. Жалко себя, не имеющую ни семьи, ни любимого мужчины. А еще вдруг стало жалко Егора. Молодой здоровый мужик ушел из жизни, а кроме матери и тетки, никто о нем по-настоящему не горюет.
Священник раздал свечи с надетыми на них бумажками. Влада взяла свечу левой рукой, она пристально смотрела на пламя, как будто в пламени можно было увидеть что-то важное, таинственное и совершенно ей необходимое.
Священник поводил кадилом, Влада крестилась, не слыша и не слушая слова отпевания.
Рядом с Инной стоял смутно знакомый дядька. Влада придвинулась к Инне, мужик отступил в сторону. Журналист, вспомнила Влада. Они как-то встречались у Инны.
Жаль, что больше у нее таких знакомств не будет. Егор благодаря отцу знал пол-Москвы. Знал актеров, музыкантов, художников. Мог попасть в любой театр и на любую премьеру, даже когда все билеты были проданы. Не то чтобы Влада являлась большой любительницей театров, но причастность к определенной тусовке была приятна.
Владе нравилось, когда главный режиссер не самого захудалого театра, увидев в толпе Егора, радостно с ним здоровался, а заодно целовал Владе руку, и публика зачарованно на это смотрела.
Да, таких знакомств у Влады больше не будет. Ну и ладно. Зато у нее будут деньги.
А деятелей искусств Владе было по-настоящему жаль. С месяц назад они с Егором ходили на концерт классической музыки. Егора пригласил знакомый дирижер. Классическую музыку муж терпеть не мог, так же как и она, но на концерт почему-то решил пойти. Они сидели на первом ряду, и Влада видела, какие дешевые костюмы у скрипачей и какие убогие украшения у солисток.
В толпе скорбящих мелькнула щупленькая секретарша Юля. Девчонка смотрела на Владу жалкими сочувствующими глазами, Влада решила ее не заметить. Темненькой Юлю нельзя было назвать даже с натяжкой, но Влада решила тайком девку сфоткать, показать Вере. Юля действительно походила на цыпленка. Впрочем, Егор баб предпочитал без излишней худобы. И без такого перепуганного взгляда.
Он любил казаться почти дурачком, но женщин предпочитал неглупых.
Она точно знала, когда Егор решил на ней жениться. Они к тому времени встретились всего три или четыре раза, Влада продолжала видеться со Степой и стремительных перемен в своей жизни не ждала.
В тот вечер за окном была сильная, почти сказочная, будто навеянная Снежной королевой, метель. Егор подхватил Владу у метро и до ресторана ехал с включенными фарами. Влада выбрала столик у окна, из теплого полумрака смотреть в окно было приятно.
Толстый парень в мятой фланелевой рубашке навыпуск подошел к ним, когда они заканчивали ужин, и Влада размышляла, поехать ли, наконец, к Егору или еще немного поиграть в простую дружбу.
Парень с интересом посмотрел на Владу и одобрительно кивнул Егору. Влада постаралась улыбнуться своей самой доброй улыбкой.
Потом Егор объяснил, что парень – известный скрипач и объездил с гастролями полсвета.
Егор со скрипачом о чем-то смеялись, потом заспорили. Владе было неинтересно, но она старалась слушать разговор.
Скрипач ругал президента, уверял, что страна катится в пропасть, Егор хмыкал и посмеивался. Мама такие разговоры почти постоянно вела со своими подружками, и разговоры эти Владу здорово достали.
– Жить надо в тех обстоятельствах, которые есть, – неожиданно сказала она тогда. Не сидеть же молча весь вечер.
Странно, но ничего не значащая фраза сразу погасила спор. Скрипач перестал кипятиться, а Егор бросил доказывать, что любой другой президент будет только хуже.
Потом скрипач о чем-то задумался, тихо насвистывая смутно знакомую мелодию.
– Вивальди? – спросила Влада.
– Да, – кивнул скрипач и посмотрел на нее с откровенным уважением.
И Егор посмотрел на нее как-то по-другому, без обычной своей насмешки. Это было даже немного обидно. Почему она не должна знать великого композитора? Она же не из глухой сибирской деревни, где нет ни Интернета, ни телевидения, ни даже радио.
Скрипач простился и ушел. Влада смотрела в окно на не стихающую метель.
– Замуж за меня пойдешь? – засмеялся Егор.
– Да, – кивнула Влада, продолжая смотреть в окно.
– Почему? Влюбилась без памяти?
– Не знаю. Я выйду за тебя замуж, потому что мне с тобой хорошо, – совершенно честно сказала она.
Ей действительно было хорошо тогда с Егором. Она сразу начала отлично его понимать. Степу она часто не понимала.
Правда, она не знала, что хорошо ей будет очень недолго. Почти сразу появились Цыплята и страх, что семейная жизнь в любой момент может закончиться.
К гробу Влада подошла первой. Потом свекровь, опираясь на руку мужа, потом остальные.
День казался бесконечным, но его нужно было пережить, а терпения Владе было не занимать.
Соседку Татьяну Дробышев заметил, сворачивая в переулок, ведущий к дому. Она стояла у пешеходной «зебры», пропуская идущую перед ним машину.
– Садитесь. – Дробышев остановил машину и, перегнувшись через сиденье, открыл дверь.
Он ей обрадовался почему-то. Даже голова, затяжелевшая к вечеру, словно прояснилась. Хоть разворачивайся и снова езжай на работу.
– Спасибо.
Татьяна послушно села в машину и стала равнодушно глядеть в окно перед собой.
