Около Егора было много красивых девок, а женился он на ней.
И вообще, красота – штука относительная. Главное – правильно себя подать. Влада свои недостатки знала. С фигурой у нее все в полном порядке, а вот лицо приходится каждый день подкрашивать, никуда не денешься. Без макияжа она даже мужу никогда не показывалась, первое, что делала после душа – подводила глаза.
Опять зазвонил телефон. На этот раз Влада поболтала с подругой Машкой. Машка ахала, сочувствовала, Влада грустно отвечала.
Нужно было сделать еще одно дело, неприятное, – позвонить свекрови. Влада уже несколько дней ей не звонила, нехорошо. От всех неприятных дел Влада старалась поскорее избавиться, поэтому свекрови позвонила сразу, как распрощалась с подругой. Говорить им, в общем-то, было не о чем. Влада поинтересовалась здоровьем, передала привет от мамы, вот и весь разговор.
Егор к матери относился со снисхождением, как к дурочке. На самом деле это было странно, потому что дурочкой свекровь не была, она была женщиной весьма неглупой и очень остроумной. Отличной рассказчицей, Егор и Влада покатывались со смеху, когда свекровь рассказывала о, казалось бы, самых обычных вещах.
Она ничего не достигла в жизни, и поэтому сын ее не уважал.
Она всю жизнь получала копейки. Влада умерла бы от горя на месте свекрови.
Подмывало поехать к Степе, но Влада проявила выдержку, дождалась, пока он позвонит сам.
– Ты как? – поинтересовался он.
– Нормально, – вздохнула Влада. – Степ, я хочу завтра на дачу съездить, ты не сможешь со мной поехать?
– Зачем?
Господи, как же с ним тяжело! Вопроса Влада не поняла. Зачем она едет на дачу или зачем ее нужно сопровождать?
– Понимаешь, Егор ведь в выходные был на даче. Мне хочется расспросить соседей. А одна я как-то… побаиваюсь.
– Съезжу, – помолчав, согласился он. Слава богу, не стал из себя дурака строить – выяснять, чего она побаивается.
– Я зайду к тебе утром, – быстро сказала Влада.
Лучше ехать на его машине, пусть соседка-врачиха лишний раз убедится, что место рядом со Степой занято. Что-то Владе подсказывало, что сражаться за это место врачиха не станет.
Захотелось есть. Влада заглянула в холодильник, подумала и захлопнула дверцу. Оделась и отправилась в ресторан, куда иногда заходила пообедать. Ужинать под тихую музыку было приятно. Не хватало мужчины рядом, но эту проблему Влада обязательно решит со временем.
26 марта, суббота
Ехать куда-то с Владой Дробышеву не хотелось до смерти. Ему ничего не хотелось, взять бы какую-нибудь книжку и провалялся с ней до самого вечера. Он бы и не поехал, если бы все-таки за Владу не опасался.
Вчера он собирался снова заявиться к соседке Татьяне и не уйти, пока она не согласится снова провести с ним вечер. Татьяну он увидел около метро, остановившись перед пешеходным переходом.
Она целовалась с каким-то мужиком.
Дробышев остановил машину около супермаркета, накупил кучу продуктов. Потом злился, что все кассирши куда-то запропастились, и из целого ряда касс работают только две. Цены в супермаркете были веселенькие и, казалось бы, должны предполагать отсутствие очередей. Не «Пятерочка».
Когда, наконец, подъехал к дому, окна у соседки светились. Вертя в руках ключи, он немного постоял у собственной двери, но к Татьяне не позвонил.
У нее своя жизнь, у него своя. Ему только показалось, что там, в ресторане, она была ему близкой, как будто он нашел что-то свое среди всего чужого. От этой близости делалось весело и немного тревожно.
Ерунда все это.
Дробышев заварил себе чаю, сделал бутерброд с колбасой, подцепил вилкой маринованный огурец прямо из банки.
Звонок в дверь раздался, когда он бутерброд почти дожевал.
– Привет, – посторонился он, пропуская Владу.
Почему-то он думал, что она потянется его поцеловать, и отодвинулся еще дальше, но Влада быстро сбросила куртку, которую надела сегодня вместо пальто с короткими рукавами, и остановилась, робко глядя на него.
– Степа, я твои планы не слишком нарушила?
– Не слишком, – подтвердил Дробышев.
– Ты завтракал?
– Да.
Под курткой оказался невзрачный серый свитерок. Что-то подсказывало Дробышеву, что свитерок стоит немалых денег. Впрочем, он не разбирался в женской одежде, он и в мужской-то плохо разбирался.
– Ну, поехали? – вздохнул он. – Подожди, я сейчас оденусь.
Он прикрыл дверь в комнату, торопливо натянул джинсы. Влада терпеливо стояла в прихожей.
Ехали почти молча. Никаких подозрительных машин Дробышев поблизости не увидел. Впрочем, он не сомневался, что так и будет.
Дача Егора оказалась добротным домом в два с половиной этажа. Почти таким же, как у родителей Дробышева. Если бы не необходимость появляться каждый день на работе, он тоже построил бы себе дом и жил в нем, наслаждаясь одиночеством.
На свете нет ничего комфортнее одиночества.
Выложенную плиткой дорожку покрывал слой грязи. Дробышев с неудовольствием посмотрел на испачканные кроссовки.
Зачем Владе понадобилось ехать на дачу, он так и не понял. Она побродила по первому этажу, поднялась на второй. Он уселся в плетеное кресло и уставился в окно. На голую ветку невысокого деревца села серая птичка, попрыгала, улетела.
«Убийство Егора было выполнено профессионально. Концы надо искать в архиве Максима Ильича, – лениво думал Дробышев. – Версий у следствия должно быть с избытком, но, скорее всего, окончится это дело висяком».
Послышались шаги, Влада спустилась по лестнице.
Дробышев поднялся, она как-то сразу оказалась рядом. Сегодня от нее пахло чем-то тяжелым, сырым, напоминающим мшистый лес.
Она прильнула к нему быстро и так же быстро отодвинулась.
– Степа…
– Да?
– Помнишь, как мы ездили к тебе на дачу?
– Помню.
Конечно, он помнит, как целовал Владу, глядя на потрескивающие в печке поленья. Он много чего помнит.
– Я никогда тебя не забывала.
– Пойдем, – позвал Дробышев, отодвигаясь от нее.
По дорожке он старался идти аккуратно – не хотелось еще больше пачкать обувь.
Ни к каким соседям она заходить не собиралась. Он не понимал, какого черта она его сюда притащила.
– Остановись здесь. – Он ошибся, Влада все-таки попросила остановить машину, когда они проезжали ближайшую деревню.
Она открыла калитку, скрылась в неприметном деревенском доме, через несколько минут вернулась.
– Узнала, что тебя интересовало? – равнодушно спросил он.
