– В каком смысле? – не поняла Таня, отрываясь от писанины, которой занималась в ординаторской.
– Не знаю. – Ольга Петровна улыбнулась и виновато пожала плечами. – С больными по-другому разговариваешь. Ласково.
Таня улыбнулась в ответ, снова уткнулась в бумаги. Конечно, она другая, только не думала, что это заметно. С больными она и раньше разговаривала охотно и вежливо, а вот чувства, что она не одна в этом мире, у нее уже давно не было. Наверное, с тех пор, как не стало папы.
«Если бы не Влада…» – с тоской подумала Таня. Если бы не Влада, она бы чувствовала себя абсолютно счастливой и была бы уверена в завтрашнем дне. И знала бы точно, что Степан ее любит, хотя он об этом ей не сказал. С Владой счастье получалось неполным, ненастоящим, и Таня ничего не могла с этим поделать.
Вечером предстояло поехать к художнику в студию. Таня вышла с территории больницы, дошла до метро, жмурясь от заходящего солнца. Проехала несколько остановок, стоя в набитом вагоне.
– Я тебя оттуда заберу, – пообещал Степан. – Одна не уезжай.
Он звонил несколько раз, и каждый раз Таня замирала от счастья.
Художник Вадим, открыв дверь, заулыбался ей так, как будто всю жизнь мечтал ее увидеть. Самое забавное, что улыбка была искренней, и Таня заулыбалась в ответ.
– Привет, – сказал Вадим. – Сядь, я на тебя посмотрю.
Таня устроилась в старом кресле. Художник посерьезнел, принялся разглядывать ее, как какую-нибудь вещь. Потом принес фотоаппарат, дорогой, с большим объективом, принялся щелкать ее, заходя с разных сторон.
– Все, – наконец сказал он, убирая фотоаппарат. – Можешь отдохнуть.
Сам он отдыхать не стал, взял карандаш и принялся черкать на обычной принтерной бумаге, изредка поглядывая на Таню.
– Ты кто? – полюбопытствовал он и пояснил: – Работаешь кем?
– Врачом, – ответила Таня.
– Вот хорошо, – обрадовался Вадим. – У меня жена врач. А то приходят разные дамочки, нигде не работают, ничем не занимаются. И попробуй пойми, что они собой представляют.
– А зачем это понимать? – удивилась Таня.
– А как я их изображать буду? – усмехнулся Вадим, оторвавшись от бумаги на мольберте.
– По внешнему виду, – подсказала Таня.
– Для этого можно сфотографироваться, – буркнул художник. – А мне надо знать, что за человек передо мной.
– Мы ездили к Владиной подруге. – Таня села поудобнее, вытянула ноги. – К Дане Журавлевой. Мне очень понравилась ваша работа, очень.
– Вот ее как раз писать было трудно. Сидела и несла все время какую-то чушь. Жутко раздражала. Я пожалел, что с ней связался. Просто Егор просил, я его давно знаю, вот и согласился. – Вадим внимательно посмотрел на Таню, снова уткнулся в мольберт. – Убийцу нашли, не знаете? У Влады неудобно спрашивать. Мне жена велела не спрашивать, не расстраивать лишний раз.
– Не нашли, – сказала Таня. – Я соседка Егоровой тетки. Если бы были новости, она бы сказала. Не найдут, наверное.
– Не факт, – не согласился художник и отчего-то помрачнел. – Менты свое дело знают.
Зазвонил телефон у Тани в сумке, она покосилась на брошенную в прихожей у большого зеркала сумку.
– Ответь, – кивнул художник. – Я передохну пока.
Это опять был Степан, и опять Таня замерла от счастья.
– Тань, извини, я не смогу тебя забрать, – недовольно сказала трубка. – У Влады что-то случилось.
– Конечно, – стараясь не расплакаться, проговорила Таня. – Ты езжай. Я сама доберусь.
– Возьми такси. Не болтайся по темноте.
– Ладно.
Таня сунула телефон обратно в сумку. Ей захотелось сейчас же отсюда исчезнуть. Оказаться где-нибудь далеко, в другой стране, лечь спать и спать так долго, чтобы, проснувшись, забыть и Владу, и Степана.
– Что-нибудь случилось? – внимательно смотрел на нее Вадим.
– Нет, – покачала головой Таня. – У Влады что-то случилось.
– Когда Дана у меня была, Егор за ней пару раз заезжал. Я его тогда в последний раз видел.
– Они дружили? – машинально удивилась Таня. Ей больше не было дела ни до Даны, ни до портрета, ни до Егора.
– Наверное, – пожал плечами художник и спохватился: – Ты есть хочешь? Можно пиццу заказать. И я заодно с тобой поем.
– Спасибо, – отказалась Таня и попросила: – Извините, голова разболелась. Можно, я пойду?
– Иди, конечно, – удивился он. – Работа должна быть в радость, а мы с тобой оба работаем. Может, тебе таблетку дать? Аспирин? У меня есть.
Таня отказалась от аспирина. Аспирин ей не поможет.
Ясный день перешел в ясный вечер. Вернее, уже в ночь. Луна сияла ровным серпом, и даже видно было несколько звезд. Нужно обязательно поехать куда-нибудь на юг, на море. Сидеть по вечерам у снятого коттеджа, пить вино и смотреть на звезды. В прошлом году отчим уговаривал ее провести отпуск с ними, обещал любой курорт. Таня отказалась, поехала на теплоходе по Волге. Круиз ей понравился. Можно и в этом году купить путевку на теплоход. На июль, когда точно будет тепло.
До метро от студии Вадима было совсем близко. Таня спустилась вниз по эскалатору и поехала в другую от собственного дома сторону, к маме и отчиму.
Это не помогло. Атмосфера доброй заботы, установившаяся в новом мамином доме, на этот раз не вызвала у Тани желания здесь задержаться. Таня поужинала, отчим отвез ее домой.
Света в окнах Степана не было.
Таня приняла таблетку снотворного и легла в постель.
Чего-то он не замечает. Не видит чего-то ясного, что лежит на поверхности, билась в голове мучительная противная мысль.
– Степа, в меня стреляли, – тихо сказала Влада, позвонив вечером.
Дробышев как раз садился в машину и называл навигатору адрес художника.
– Полиция что говорит? – спросил он.
Первым чувством при этой новости была досада. Влада его задерживала, а он этого не любил.
– Я туда не звонила. С ними соседка разговаривала.
Пока она говорила, досада исчезла, сменилась стыдом и страхом. Он не любил Владу, от прежнего чувства ничего не осталось, но, если с ней что-то случится, он себе не простит.
– Я сейчас приеду, – решил Дробышев.
Он умел отключиться от посторонних мыслей и о Тане перестал думать сразу, как только предупредил, чтобы она его не ждала.
Что-то очевидное лежит на самом виду, а он не замечает.
Что они с Владой могли знать такого, что не дает кому-то покоя?
– Позвони соседке, – велел он, едва Влада открыла дверь. – Узнай, звонила ли она в полицию.
– У меня нет ее телефона, – растерялась Влада.
