– Нет, – это вступил Добровольский, – все будет не так. Сейчас я спрошу, а Люся ответит. Вы ответите мне, Люся?
Вид у Люсинды был совершенно несчастный и растерянный.
– Что? – едва слышно спросила она.
– Когда Парамонова сбросили с крыши, ваша тетя смотрела телевизор, а вы устали от шума, потому что тетя включает звук на полную громкость, да? Вы не слышали никакого падения, вы решили подняться к Липе, так? Просто потому, что вам надоело сидеть в комнате и смотреть на железку, которой закрыто ваше окно, правильно?
– Да, – согласилась Люсинда и бросила взгляд на Олимпиаду. – Только я не виновата, Липочка! Я правда не виновата!
– В чем? – тупо спросила та.
Люсинда отвела глаза. Олимпиаде стало страшно. Она походила по комнате и остановилась напротив Люсинды.
– В чем ты не виновата?! – почти крикнула она. – Или это ты сбросила Парамонова с крыши?!
Тетя Верочка смотрела концерт. Она очень любила, когда «передавали» концерты, ей нравилось рассматривать наряды, бриллианты, прически.
Она, конечно, слышала, что бриллианты на сцену они надевают поддельные, все эти красотки и красавицы, но не верила этому. Кто же станет носить поддельные бриллианты, когда есть натуральные! Вот Муслим, когда поет, его брильянт так и сверкает, так и сверкает, какой же он поддельный, самый что ни на есть настоящий!
Тетя Верочка очень любила Муслима Магомаева и Тамару Синявскую и однажды написала «в редакцию», чтобы они спели дуэтом в новогоднем «Огоньке». Они спели, и тетя Верочка чувствовала себя причастной к великому – она попросила, написала заявку, и они спели!
Давно это было, а тетя Верочка все вспоминала. Все переживала свой тогдашний триумф – так ей представлялось – и внимание к своей персоне со стороны «редакции».
Нынешние не такие. Вон скачет одна – джинсы рваные, да и те до половины попы, на ногах сапоги мушкетерские, на титьках кофта голая бантом завязана, а ногти-и-и! Такими ногтями только драть кого-нибудь! Да и поет так себе, ох, так себе!
Тетя Верочка очень любила порассуждать о том, у кого «есть голос», а у кого его вовсе нет, и получалось, что ни у кого нет, только у Баскова одного и есть. И он молодец, голый по сцене не скачет, а уж как поет, как поет, прямо слеза наворачивается!..
Тетя Верочка еще посмотрела на ту, которая скакала по сцене, так и эдак оценила – все не то! И переключила телевизор на другую программу. Там шла юмористическая передача, это тетя Верочка тоже очень любила и даже заулыбалась от предвкушения и подвинула поближе тарелку с семечками.
Лузгать семечки и смотреть юмористическую программу – что может быть лучше!
Шелуху она сплевывала прямо на пол, лень было встать и подстелить газетку. За годы жизни с племянницей она так привыкла к тому, что та придет и все уберет, что ничем себя не утруждала.
В телевизоре пожилая, сильно накрашенная женщина изображала маленькую девочку – на голове у ней были навязаны банты, в руках кукла, а сама в штанах на лямках, потеха! И говорила женщина сюсюкающим голосом, якобы детским, про то, как у ней, у девочки, мать с отцом подрались, а дед, за которым бабка не уследила, вместо самогона выпил керосину! Керосину выпил, ну надо же такое придумать! И смешно так, просто сил нет!.. Как же это он мог выпить керосину, ведь это ж какую выдержку надо иметь, чтобы проглотить-то его!.. Ой, ну чего только люди не удумают!
Тетя Верочка проворно лузгала семечки, наслаждаясь шутками, а потом пожилая тетка в комбинезоне ей надоела – все говорит и говорит, все сюсюкает и сюсюкает, как будто и вправду маленькая! Какая она маленькая, она маленькой небось пятьдесят лет назад была, как и сама Верочка! И почему это люди не понимают ничего? И на велосипед она копит! Как она может копить-то, сколько он стоит, тот велосипед? Кто это ребенку такие деньжищи даст?
Тут Верочка окончательно запуталась между теткой и девочкой и опять переключила.
Передавали про секс. Она послушала немного и плюнула с досады – ну что мелют, что мелют! Сами не знают что, только бы языком почесать! И дядька, главное, солидный, привлекательный, а туда же! И как это люди глупости такие говорят?! Вон когда в семьдесят четвертом она, Верочка, замуж вышла, про этот самый секс вообще никто не слыхал! Свекрови тогда квартиру на производстве дали, вот эту самую, в которой Верочка сейчас обитает, и жили в ней свекровь со свекром покойные, бабка, тоже покойница, они с мужем за занавеской и мужнина сестра с ребеночком. Родила от кого-то, пойди пойми от кого, и принесла в подоле матери с отцом! Вот и весь секс. И ничего, не померли они без секса-то! Славик родился, и все без секса! Но слушать было интересно, хоть и срам.
Эту передачу Верочка досмотрела до конца, а потом вернулась туда, где передавали концерт. Он все еще шел, и Верочка сделала звук погромче. Кто-то, не поймешь, мальчик или девочка, пел про котенка – котенок, мол, ты мой родной! Вот какие чувства демонстрировал то ли мальчик, то ли девочка. А бриллиантов – Верочка посмотрела – никаких нет!
Ох-хо-хо. Плохой концерт. Скучный. Бриллиантов мало.
Скорей бы, что ль, племянница пришла, накормила, напоила и почитала бы что-нибудь из журнала. Она всегда журналы притаскивает от той, со второго этажа, хотя Верочка сто раз племяннице говорила, что та ей не подруга. Ну что это за подруга! Богатая, при женихе, образованная чересчур, и бабка ее тоже образованная была, а мать алкоголичка! Хоть когда-то и говорили про нее, что она «звезда отечественного спорта», что она «надежда сборной», и даже по телевизору показывали! Но тетя Верочка всегда подозревала, что дело нечисто – как это нормальных людей могут в газетах пропечатывать и называть «звездой спорта»! Небось спала там с кем попало, это мы отлично понимаем, хоть и сексу не обучены, вот и спилась через это дело.
Тетя Верочка очень не одобряла разврат и сама всегда себя соблюдала, до секса не допускала, да и не было его раньше, секса-то, и ничего!
А племянница должна подруг выбирать из своего круга. Вот работает она на рынке, значит, и девочек надо таких же, как сама, подыскивать, попроще, попонятней. А эта, со второго, заманит ее чем-нибудь, вот хоть журналами, или, может, разносолов там каких ей наставит, и сбивает с пути! И с гитарой привечает, хотя сто раз говорено, выбросить ее надо, гитару эту, одна пыль от нее – тут тетя Верочка длинно зевнула.
Ей нравилось чувствовать себя хозяйкой положения, так сказать, матроной, во всех отношениях положительной. Вот племянницу горемычную подобрала. На улицу не выкинула, а держит у себя, дает угол и принимает родственное участие. Жаль только, что, выйдя на пенсию, Верочка растеряла всех подруг – не с кем обсудить свое житье-бытье, свое хорошее к племяннице отношение, не с кем поделиться и пожаловаться тоже некому. Вот и приходится разговаривать самой с собой, когда племянницу унес черт на второй этаж!
Может, запретить ей туда дорогу? Это очень просто – сказать, чтоб не смела туда ходить, она и не станет. Куда же ей деваться от тети Верочки? В Москве ни кола ни двора, а та, со второго, жить ее к себе не возьмет, небось, не такая она, как Верочка, добрая и справедливая!
