– Вы понимаете… – в голосе появились доверительные интонации. – У нас семейный праздник… не могли бы вы прийти в другой раз? Кстати, что у вас за дело?
Тедди пристально посмотрел ему в глаза. Неужели Хуго его не узнал?
– Я искал тебя вчера, но ты не перезвонил. Мне надо обменяться с тобой парой слов в спокойной и располагающей к беседе обстановке, – Тедди, насколько сумел, спародировал доверительный стиль собеседника и положил руку ему на плечо. – Где мы можем поговорить с глазу на глаз?
– Я уже сказал, у нас семейный праздник, – Хуго слегка повысил голос, наверняка хотел привлечь внимание гостей. – К тому же я не знаю, кто вы такие.
У Молера из пасти обильно текла слюна.
Тедди еле сдерживался.
– Мы пришли, чтобы поговорить о твоих старых делишках. К примеру, это гнездышко куплено на ворованные деньги. Ты много лет водил за нос систему. Или как?
У Хуго слегка дернулся глаз.
– Это ты про ту старую историю? – он тоже перешел на «ты». – Я не делаю секрета из того, что мной десять лет назад интересовалась экономическая полиция. Про это знают все, так что нечего пытаться меня запугать. И все прекрасно знают, что меня освободили от обвинений.
Лягушачий хоровод закончился. Дамы, обмахиваясь ладонями и то и дело прыская, двинулись к столу.
На деревьях заливались невидимые птицы. Теперь на них уже смотрели все. Женщины в цветастых платьях. Мужчины в льняных пиджаках и сплетенных в косичку кожаных поясах. Поснимали солнечные очки и смотрели на разыгрывающуюся сцену.
От гостей отделилась женщина и подошла.
– Уходите.
Тедди погуглил и ее – кстати, гораздо больше попаданий, чем на Хуго. Луиза Педерсон, жена.
– Нет. Мне надо поговорить с Хуго.
– Вам здесь нечего делать! – крикнула она. – Убирайтесь, пока я не позвонила в полицию.
– Твой муж уже как-то позвонил. Он заявил на меня, и я отсидел восемь лет. Но вряд ли ты знаешь, на кого он не заявил. Он не сказал ни слова о банде педофилов и садистов, которую покрывает.
Луиза Педерсон уставилась на него, будто увидела привидение.
У Хуго продолжало дергаться веко.
– Ну, хватит. Я звоню в полицию, – крикнул он.
Тедди постарался сканировать ситуацию. Мужчины поднимаются из-за стола. За спиной дернулся Деян. Удивление и испуг на лице Луизы.
ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА.
Пять выстрелов в голубое небо. Звук такой, будто выстрелили над ухом. Тедди инстинктивно вжал голову в плечи и повернулся к Деяну.
Деян держал на отлете армейский автомат МР5. Он что, спятил? Решил, что явился на свадьбу в Ливане?
Тедди жестом показал – спрячь оружие! Но Деяна остановить трудно. Если вообще возможно.
– Хватит ля-ля! – буднично сказал Деян. – Всем лечь на землю и не двигаться. Мобильники бросить на траву на два метра перед собой. Стреляю без предупреждения.
Тедди толком не понял, что произошло, но через две секунды все гости лежали ничком на газоне. Женщины начали плакать.
Хуго Педерсон, ни слова ни говоря, проследовал за Тедди в дом.
Гостиная похожа на музей. Тедди и раньше видел картины авангардистов, в «Лейоне», к примеру, но он никак не мог понять, что все это значит. Он не видел мастерства, не видел техники. Например: что ему говорят эти четыре мазка кистью по белому полотну? Или кадры из японских мультиков, напиханные в ярко-синее кольцо? Может, как-то связано с политикой? Или какой-то призыв? Как бы там ни было, картины, развешанные по стенам в доме Хуго Педерсона, ни о чем ему не говорили. Наверное, объяснение самое простое: попытка загримировать примитивное и грязноватое нутро хозяев.
Над диваном огромная черно-белая фотография, и в самом деле очень выразительная: львица у скалы. Почти в натуральную величину, настороженно смотрит вдаль. Единственное произведение, которое Тедди понял и похвалил бы, если бы у него было время и настроение.
– Славная киска, – сказал он и толкнул Хуго на диван. Теперь сзади над Хуго нависала гигантская львица, а спереди – Тедди. – Это ведь твоя первая покупка, или как? В «Буковскис»?
В окно виден майский шест, неторопливо вышагивающий Деян и лежащие ничком гости.
Он сел рядом.
– Ты до сих пор меня не узнаешь?
Физиономия Хуго исказилась, будто он собирался заплакать. Или внезапно заболел зуб.
– Теперь узнаю. И того громилу с автоматом. Я видел вас…
– Вот именно… ты видел, как мы затолкали Матса Эмануельссона в кузов. А потом ты видел меня еще раз, не так ли?
– Да, у дома.
– И только тогда позвонил в полицию?
Хуго промолчал.
– На допросе ты ни слова не сказал о тех, кто заказал это похищение? О тех, кто приказал тебе назначить Матсу свидание на Уденплане?
В уголках рта у Хуго скопилась слюна.
– Что ты здесь делаешь? – наконец произнес он.
– Мне вдруг захотелось увидеть человека, из-за которого я загремел на восемь лет.
В гостиной было тихо и прохладно. Кресла, диваны, ковры, стол – замечательная цветовая гармония со штофными обоями с еле заметным, кажущимся рельефным рисунком и с развешанными по стенам картинами. Наверняка и покупались с таким расчетом.
Скорее, наоборот. Не мебель покупалась под картины, а картины под мебель.
– А знаешь ли ты, что происходит в тюрьме? – Тедди расслабленно откинулся на диване и заложил руки за голову. – Они отбирают у тебя все, что делает твою жизнь… твоей жизнью, – он не смог подобрать нужное слово. – Ты не можешь планировать свой день, ты не можешь есть, когда тебе хочется, и не есть, когда не хочется. Все это можно пережить… но главное – ты лишен человеческой близости. Ты лишен зеркала своих поступков. Ты уже не знаешь, что хорошо, а что плохо. И многие перестают быть людьми. Просто забывают, что это значит – быть людьми…. Иногда мне кажется, что я просто-напросто умер на восемь лет.
– Я не з-з-знаю, что н-на это с-с-сказать, – Хуго стал заикаться.
– А тебе и не надо ничего говорить. Потому что есть и другая сторона этой истории. Потому что я в определенном смысле рад твоему доносу. Если бы не ты, меня ничто бы не остановило. Я изменился за эти восемь лет. Я вышел из заключения другим человеком. Родился заново. И теперь я стараюсь искупить свой грех. Знал бы я тогда, какие подонки заказали это похищение…
– Да от меня-то тебе что надо? – почти истерически перебил его Хуго. – Зачем ты явился?
– А ты до сих пор не понял? Рассказывай, кто дал тебе инструкции встретиться с Матсом. Карты на стол. И не вздумай врать.
Хуго сжал губы в ниточку. Абсолютно горизонтальную – будто по линейке провели.
