– Забавно, что ты помнишь галстук. Мне он и понравился из-за галстуков.
– Лиловый, с маленькими подковками. К его зеленым глазам – конец света, – улыбнулась Эмили.
– Вот-вот! А я не рассказывала, что залетела от этого конца света?
Йосефин сделала глоток вина и прикрыла глаза. То ли наслаждалась вкусом, то ли вспоминала.
На улице медленно темнело. Норр Меларстранд, сумерки в конце мая: темно-синее небо, трепещущие в воде отражения уже зажженных уличных фонарей, силуэты машин. Звезды такие яркие, что свет их пробивается даже сквозь багровое городское зарево.
Эмили тоже взяла бокал и покрутила, глядя, как переливается зеленовато-золотистая маслянистая жидкость. Может, все-таки выпить глоток? Какая разница, если завтра аборт?
– Не рассказывала, – прервала она затянувшуюся паузу. – И что дальше?
– Я хотела сохранить ребенка. А он не хотел. Обсуждали, обсуждали… а у меня в то время, как назло, завал с работой. Помнишь, когда EQT распродавал фонды? Даже спала в конторе. И не одна. Угадай, кто?
– Магнус Хассель?
– Андерс Хенрикссон. Мы чистили зубы бок о бок в туалете на девятом этаже.
– Йоссан… кончай стёб. Что с беременностью?
– Прервала.
Эмили сжала бокал и тут же отпустила: побоялась раздавить.
– Знаю, что буду реветь, – тихо сказала она. – А может, и раскаиваться. Но я не могу рожать этого ребенка.
– Что я тебе могу сказать? Что бы ты ни решила, я тебя поддержу, – Йоссан неожиданно прыснула. – Помнишь, как я заставила тебя купить приличную сумку?
В этом дурацком сравнении было что-то успокаивающее. Если Йосефин что-то-решила, остановить невозможно. Если она будет ее поддерживать так же упрямо и терпеливо, как подводила к покупке сумки, можно пережить. Самое страшное – одиночество.
Акушерка провела ее в отдельную комнату
Поставила на тумбочку пластмассовый подносик. На подносике – одинокая таблетка. Мифегин. Препарат для прерывания беременности. Йосефин села рядом – ради такого торжественного дня надела тайтсы, хайтек сникерсы и тонкий кашемировый свитерок.
Рядом с подносиком – одноразовый стаканчик с водой.
– Положите таблетку на язык и сделайте большой глоток, чтобы проглотить сразу, – проинструктировала ее акушерка.
Как будто есть другой способ принимать таблетки.
После того как таблетка выпита, надо час-полтора ждать. Под наблюдением.
Ничего. Справимся.
Она села на стул, о чем-то говорила с Йоссан и все время косилась на таблетку. Белая, маленькая, кругленькая.
И такие последствия…
Попыталась найти Адама Тагрина. Эмили внимательно, насколько получалось, следила за процессом его сына Оливера. Встречалась с Янне – может быть, можно что-то узнать о человеке, который накануне гибели приходил угрожать Кате. Янне явился на встречу в рыбацком жилете и рабочих брюках с тысячью карманов. А в жилете карманов, наверное, еще больше. Выглядит, как псих. Впрочем, как всегда. Янне в одежде ценит только одно: удобство. В карманах у него помещается прилично оснащенная криминологическая лаборатория.
– Можем, конечно, проверить камеры наблюдения на ближайшей станции метро… что это будет… Эрнсберг или Аксельберг? Тут есть три «но». Во-первых, запись почти наверняка уже стерли – их долго не держат. Во-вторых, вовсе не обязательно, что он приехал на метро. А в-третьих – нам никогда не разрешат доступ к этим материалам.
– Я могу попробовать.
– Можем поискать отпечатки пальцев или ДНК, но… сама посуди: сколько времени прошло? Лестничную площадку убирали, наверное, раз десять.
– Наверное…
Янне пробежал пальцами по карманам жилета, будто играл на аккордеоне.
– А больше я и не знаю ничего.
– Я поняла.
Проверила Халленбру Стургорден. Усадьбой владеет компания, зарегистрированная на Мальте. Проверила компанию: Paradise Nordic Estates Ltd. Заказала материалы в Министерстве финансов Мальты – те, словно на смех, не назвали даже имен членов правления. Единственное, что привлекло ее внимание, – компания принадлежит к зарегистрированному на Кипре холдингу Nordic Light Investment Croup Ltd.
Она распечатала полученную от мальтийских рыцарей тонкую стопку документов, взяла маркер и погрузилась в чтение. Не сразу, но бросилось в глаза: не на всех, но на многих документах в сноске стояли крошечные цифры и буковки: 324SAL. Эмили и раньше видела такие символы, когда работала в «Лейоне». Код готовившей документ адвокатуры. Такими кодами пользуются многие юридические конторы, чтобы знать, к чему этот документ относится и что это за версия. Сейчас их употребляют реже – разработаны специальные программы, но несколько лет назад коды применяли поголовно.
Она долго копалась в Google. Поговорила с Йоссан и другими бывшими сотрудниками по «Лейону», обзвонила крупные американские и английские бюро – притворялась, что по-прежнему работает в деловой юриспруденции.
Наконец, поклевка: британский адвокат, с кем она когда-то, еще работая в «Лейоне», имела дело, сразу опознал код.
– Это же контора в Панаме – «Суарес Августин Ландман». SAL.
Эмили нашла их сайт. Совершенно очевидно, чем они занимаются. «Моссак Фонсека»
[65] – детский сад.
Все время звонил Тедди – с разных номеров. В основном она нажимала кнопку отбоя, но те пару раз, когда она брала трубку, спрашивал, как она себя чувствует, что думает делать.
У нее не было ответа на эти вопросы.
Но нет. Он не заставит ее изменить принятое решение.
Йоссан держала ее за руку и заглядывала в глаза. Подносик опустел. Пришла акушерка и села в углу с толстой книгой в руках. Газеты трубят, что здравоохранение в стране якобы деградирует, но здесь все замечательно.
– Мифегин принимают под наблюдением медицинского персонала, – разъяснила акушерка, прежде чем углубиться в книгу. – Хотя чисто юридически считается, что аборт производит сама женщина.
– И сколько времени это занимает?
– Это зависит… иногда женщина ничего не чувствует. Если все же начнутся боли, я попрошу вас лечь выключить сотовый телефон и постараться расслабиться. Cкажете, если что-то почувствуете.
Эмили не чувствовала ровным счетом ничего.
Смотрела на идеальный маникюр Йоссан.
И мобильный телефон не выключила. Почему-то казалось важным – быть на связи, хотя она с трудом представляла, кто и почему должен ей звонить.
