К концу недели к югу от Западного моста не было хипстера, который бы не знал про их клуб.
Но самое главное: Ора Флеш превозносила их до небес. Три поста подряд в своем блоге, а у нее, ни много ни мало, миллион и двести тысяч подписчиков.
За девять дней страницу «Клуба нашей родины» открыли семьдесят тысяч человек.
Нашли монтажников – надо установить две сцены, слава богу, не очень большие: живой музыки не будет.
Баллоны с веселящим газом, две тысячи воздушных шаров, бочка пива, бармены, голубые пластиковые браслеты для тех, кто заплатил за все три дня. Нашли контролеров, нашли осветителей и специалистов по лазерным шоу.
Безопасность. Если они не выполнят условия безопасности, все кончится плохо. За этим следят. Особенно после пожара в Гётеборге.
Роксана позвонила Николе.
– Я возьму с собой друга. Его зовут Белло.
– Мало! Это же не какая-то домашняя вечеринка! Большой зал, полно народа, три дня подряд! Мы заплатим…
– Я должен посоветоваться.
– С кем?
– Так я тебе и сказал.
– Но на Эми-то ты пойдешь? Тебе ведь не надо ни с кем советоваться?
А как быть с залом?
Роксана решила и эту задачу.
– Помнишь, где все начиналось? «Даски» отжигал в Ульфсунде. А почему мы…
Зет уставился на нее красными от недосыпа глазами и прервал на полуслове.
– Ты самый лучший человек из всех, кого я встречал. Можно, я буду называть тебя Эдвардом?
– Каким Эдвардом?
– Сноуденом. Эдвардом Сноуденом.
Они послали заявку на разрешение сервировать пиво – но это вовсе не означало, что их ждет положительный ответ. Такие вещи надо делать заблаговременно.
– Все равно, – сказал Зет. – Нам всего-то надо восемьсот кусков. На остальное – плевать.
Восемьсот тысяч крон: нет ничего легче. Роксане очень нравилось, как реагирует Зет: спокойно и с юмором. Время от времени она замечала его изуродованные пальцы, и по спине пробегал неприятный холодок.
За все три недели Роксана единственный раз позволила себе отвлечься: пошла на концерт Эми Шумер в Глобене. Самое главное – Никола был с ней. Билли и ее компания смотрели на него, как на орангутанга в зоопарке. С любопытством, но и со страхом. И с почтением: Роксана привела настоящего парня из пригорода. Подлинного, без дураков.
В Глобене яблоку негде было упасть. Шумер выкрикивала со сцены гэг за гэгом. У Роксана заболел живот от смеха.
– Эти девицы борются с весом ужасными, нечеловеческими способами. Два пальца в рот и тяжелые наркотики. У меня нет на это средств.
Билли чуть не упала со стула. Зал поминутно взрывался хохотом. Роксана все время косилась на Николу – тот сидел с непроницаемой физиономией.
– В прошлый раз какой-то тип из публики заорал «покажи титьки», – сообщила она.
– И что дальше?
– Эми сказала: «Благодарю за проявленный интерес, но не мог бы ты повторить это на парковке?» – и два охранника выволокли его из зала.
Никола наклонился к ней совсем близко.
– А ты уверена, что она сама это не спланировала?
– Какая разница? Тебе не смешно? Она тебе совсем не нравится?
– Она… она то, что она есть. Это мне нравится.
Роксана не поняла, что он хотел сказать, и сменила тему.
– Кстати, об охране. Ты решил наш вопрос?
– Думаю, все будет хорошо. Только имей в виду: это одноразовая история. Я таким делами не занимаюсь.
Роксане почему-то стало легко на душе. Может быть, вся затея с «черным» клубом проскочит без осложнений. Может быть, они соберут бабки.
И самое главное: ей очень нравился Никола. Три дня вместе – это неплохо.
И вот настало шестое июня. Наци-анальный праздник, как называет его Зет.
Роксана взобралась на один из помостов и оглядела зал. Тоже старый цех, как в Ханинге, где работали художники, но тот в пять раз меньше и задрипанный донельзя. А этот – в пять раз больше и будто только что отремонтировали. Просто огромный.
Через несколько часов все начнется.
Восемьсот билетов по пятьсот крон продано. Четыреста тысяч. Но и расходы немалые: чтобы уйти в ноль, надо продать как минимум вдвое больше. И сколько-то кетамина. Плюс сумма, которая нужна, чтобы расплатиться с гангстерами. Явилась Билли – она просто сияла от счастья. Притащила двухметровые плакаты с изображением различного типа влагалищ.
– Хочу сделать инсталляцию, – сказала она. – В одном из маленьких залов.
Роксана обещала разместить влагалища на видном месте – в благодарность за помощь.
– Думаю, это будет нашим прорывом.
– Чьим – вашим?
– Вагинальных партизан. Мы себя так называем. Здорово звучит, или как? Бунт влагалищ.
Последние двое суток Зет и Роксана работали по двадцать два часа.
Проверяли входы и выходы, организовывали бары, мирили художников – те переругались из-за разных взглядов на символическую роль неоновых красок в шаманизме.
Позвонила отцу.
– Как ты себя чувствуешь, золотце?
– Прекрасно. Мы с Зетом организовали большой праздник.
– Праздник? О чем ты? Какой еще праздник?
– Музыкальный фестиваль. Пригласили знаменитых диск-жокеев.
– Звучит прекрасно. Надеюсь, успеваешь с занятиями?
– Папа, последние две недели я работала почти круглосуточно.
– С этим фестивалем?
– Да. Чтобы люди могли прийти и слушать музыку. Музыка – это ведь замечательно? Правда?
Он перевел разговор на Роксанину поездку в Тегеран, но ей показалось, что голос его зазвучал бодрее. Даже веселее. Радостнее.
А она сама? Рада ли она?
Да. Радость и возбуждение – до волшебного предела.
Но соберут ли они нужную сумму?
Больше ничего нельзя сделать. Поставили на кон все, что могли.
Трехдневный фестиваль. Диджей Джон Хадсон на большой сцене, пятьсот человек танцуют. Басы слышны, наверное, на Сёдере. Диджей Asian Girl.
Первое, что сказала Asian Girl, появившись на сцене:
– Я скомпоновала в честь клуба два совершенно новых лота.
Истерика в зале.
По Стокгольму словно пронесся лесной пожар – те, кто вчера еще слыхом не слыхивали о новом «черном» клубе, уже толпились в очереди, вытянувшейся чуть не до аэропорта в Бромме.
Диджей за диджеем. Лот за лотом.
