Перед самым отъездом к Дарвелу пришла старая Полли с просьбой отправить её на родину. У нее там жили племянники, а тут не осталось даже каморки.
– Дом Шальбе теперь принадлежит городу, – твердо ответил новый мэр на вопросительный взгляд герцога. – Сам я там жить не собираюсь, мне и в ратуше уголка хватит, но нам очень нужны лазарет и школа. А домочадцам бывшего мэра я отдал свой дом, он сухой и теплый.
– Я не из-за дома, – отмахнулась старуха, – он вообще мог вчера сгореть. Просто не люблю жить в ущелье, но Шальбе когда-то выручил племянника, вот и отрабатывала. Чужим он не верил, даже мою стряпню иногда амулетом проверял.
– Раз так, мы дадим ей телегу и лошадку, – решил мэр, – и проводим. За то, что предупредила людей.
Когда наконец гости выехали из Угорда, над горами уже поднималось солнце.
– Хотя бы к обеду успеть, – задумчиво бормотал генерал, – я вчера с утра вызвал в штаб командиров застав.
– Первый раз слышу, – вздохнул Дарвел с наигранной озабоченностью, – что у нас есть штаб. Еще бы знать, где он находится.
– В столице, – спокойно пояснил Таубен, – на втором этаже офицерской казармы столичной роты егерей. Я потеснил офицеров. Не поверите, некоторые занимали по пять комнат. Жены, дети, няньки, кухарки… думал, оглохну, когда сообщил им, что их мужья получают квартирные деньги.
– И как же ты их убедил? – Заинтересовался Ирджин.
– Просто пообещал – кто не освободит лишние комнаты – не получит квартирных, а за каждую лишнюю спальню будет отдавать из жалованья аренду по рыночной цене. Старшим офицерам положена всего одна комната, а младшим – комната на двоих. Вот они и собрались за пару часов, по-военному.
– Я очень рад, – серьезно заявил герцог, – что ты так решительно исправляешь все ошибки и недосмотры предшественника. Но давно хотел спросить, а может призвать в армию побольше надежных наемников из гильдии?
– Нет, – так же серьезно отозвался генерал, – я уже пригласил всех, кого считал подходящими. И даже офицерское звание некоторым пообещал. Но к сожалению, не все приняли это предложение, и я их понимаю. В наемники изначально идут люди независимые, привыкшие в трудный момент сами принимать решения, а не ожидать приказов. Им по душе свободный выбор заданий, способов и путей их исполнения. Таких не прельстишь ни жалованьем, ни удобными спальнями, ни вкусным обедом и горячей водой купален. Поэтому настаивать я не стал… да и должен же кто-то водить через перевал путешественников?
– А основать училище ты не передумал? – вдруг спросил Анвиез.
– Нет, не передумал. Но займусь этим после праздника, до осени времени еще довольно.
– А мне интересно, – обдумав эту новость, напрямик справился герцог, – что такое всё-таки произошло в Сотрене, если вы так старательно увиливаете от рассказа?
– От тебя увильнешь, – фыркнул магистр, и неуверенно предложил, – но может всё же поговорим на яхте?
– Нам ехать еще почти час, – отказался Дар, – неужели не успеете объяснить?
– Немного больше, – хмуро поправил Ирджин, передавая магистру полученную записку. – Это в ладье мы добрались быстро, потому что летели напрямую. А карета по горной дороге и так едет осторожно, не спеша. Но еще и приходится придерживать коней на всех поворотах, спусках, подъемах и мостах. Но я и сам хотел бы поскорее оказаться дома. Там послы повалили валом… Ильда приняла решение сегодня перебраться в летний дворец, чтобы пресечь всевозможные домыслы и сплетни. К обеду должны переехать и устроиться.
– А Вандерт? – герцог мгновенно забыл про Сотрену.
– Они собирали совет… позвали регента, Нетанью, Грозби и Вашека, – передал ему записку учитель, – и приняли решение вместе. Разумеется, опасности никакой нет, Ринк будет охранять, они с Бремером вернулись из Продно еще вечером.
– А мы когда там будем? – волновало Дарвела.
– Постараемся не задержаться, – обтекаемо пообещал Анвиез, и хмуро вздохнул, давая понять, что от его желания ничего не зависит.
– Тогда рассказывайте про Сотрену, – прочтя записку еще раз, Дарвел опустил листок в собственный карман.
Ровный, кругленький почерк жены он уже узнавал за пять шагов.
– Мэр Петенс был большим подлецом и воришкой… но осторожным и предусмотрительным. – с невеселой усмешкой начал рассказ магистр. – И приготовил целую систему условных фраз и звонков. К примеру, если он дёрнет шнур звонка три раза – это обычный посетитель, можно не волноваться. Два – значит пора прятать в тайники взятки и незаконные документы. Ну а один раз – это опасный гость, пора бросать все улики в камин и бежать. Всё это мы знали заранее, поэтому не пошли сразу к нему в кабинет, а начали с приемной. Усыпили охрану, чиновников, писарей, казначея, потом личного секретаря… а когда вошли в кабинет мэра, он уже посинел.
Анвиез в сердцах хлопнул ладонью по подлокотнику, вспомнив, какую неистовую злость и досаду испытал вчера, обнаружив лежащую посреди кабинета упитанную тушу задыхавшегося от яда хитреца.
– Оказывается, ему тоже сообщили о Борхавене, – хмуро пояснил он ученику, – как уже выяснилось, соглядатаи Пангерта постоянно дежурили в доме напротив ратуши. Вернее, как раз напротив окна кабинета мэра. Их главным заданием было отправление в случае тревоги сообщений всем, причастным к заговору. В списке почти двадцать адресов. И пирамидка у них была, записанная на одного из столичных ювелиров. А еще им приносил отчеты о происшествиях младший писарь… вполне благонадежный с виду человек. Поэтому Шальбе и сбежал заранее, не ожидая нашего появления. И именно поэтому лэрд Петенс задумал спектакль с отравлением. Очень ему хотелось предстать в глазах горожан и жителей долины жертвой нападения новых герцогских советников. Ну и надеялся, что у умирающего не станут отбирать последний сундук золота. Банку Пангерта он не доверял, а герцогскому казначейству не мог показать все наворованное вот и приходилось ставить сундуки в подвале. Туда и ушел мой резерв… сначала на ладью, потом на лечение Петенса, а под конец – когда получил весточку Ирджина – снова на ладью.
– И что с ним теперь? – помолчав, хмуро справился Дарвел, хотя на самом деле ему не хотелось больше никогда слышать имен этих жадных подлецов.
– Отправлен в городскую тюрьму и заперт в башне, – деловито отчитался Таубен, – а мои ребята освобождают от его содержанок и родичей особняки и поместья, и отправляют в банк золото и драгоценности. Личные дома его жены и сына трогать не стали, просто закрыли им счета в банках. Остальное решит суд.
– Спасибо, что ты с ними возишься, – признательно глянул на него герцог, и с виноватой усмешкой признался, – а то меня уже тошнить начинает от непроходимой подлости и жадности всяких воров. Теперь я втрое благодарен Вандерту, что не стал прежде макать меня во всё это… дерьмо. Дал пожить спокойно.
Маги лишь понимающе переглянулись, им – то было давно известно, что каждый человек должен сам дозреть до желания бороться с подлостью.
