А если вдруг, упаси Господь, Давыдов решит поведать ему чистую правду…что же, у нее появятся все шансы почувствовать себя…вдовой. Хотя, их вполне могут убить и вместе! Хвала небесам, время придумать легенду, и заучить наизусть в запасе еще имелось. Потому, решила повременить, и не сообщать пока родителю о своем грядущем замужестве.
Спустя некоторое время, уставшие и совершенно измотанные, они поднялись в комнату Леры. Однако после душа, принятого на скорую руку, мужчину в спальне она не обнаружила. Отчего-то стало тревожно, вдруг. Сама своих ощущений не понимала. Наспех обернувшись большим махровым полотенцем, направилась на поиски. Вернее, попыталась. В итоге, застыла, едва шагнув на балкон, изумленно разглядывая открывшуюся взору картину. Герман устроил там своеобразное ложе, сдвинув две софы рядом. Даже успел застелить простыню. А так же, принести пару подушек и одеяло. Впрочем, и самого себя успел удобно уложить, на одну из сторон.
— Герман?
Завидев ее, Давыдов хищно оскалился:
— Сегодня будет теплая ночь. Проведем ее здесь.
— Под открытым небом? — Скептически. — Без крыши над головой?
— Есть возражения?
— Одно.
— М-м-м?
— Я не умею…тихо кончать.
О, Боги! Каждый мускул напрягся на его теле. А глаза и вовсе…
Вместо них были сейчас бездонные черные дыры. И она…прекрасно понимала, что последует за этим.
Ее голодный зверь сорвался с цепи.
Догадывалось и тело, простреливая приятной истомой между ног. Интуиция не подвела. Быстро приняв сидячее положение, мужчина вцепился в ее запястье, и рывком дернул на себя. Полотенце слетело вниз, открывая жадному взору полностью обнаженное тело. Секунда. Взмах ресниц. Удар сердца. И Лера уже, будучи полностью обездвижена, извивалась под ним, желая отдать всю себя. Без остатка.
— Значит, кричи! — Тихонько шепнул на ухо. — Разбуди всех соседей. Не сдерживайся.
— Не честно, — захныкала от нетерпения, чувствуя бедром его эрекцию.
— Тогда, терпи. — Сверкнул безумной улыбкой. — Только вот…сможешь ли? Cегодня я планирую сделать с тобой нечто…очень…очень…очень приятное. Так горячо будет, Мелкая! Так сладко…
Каждое свое «очень» Давыдов сопровождал жалящими укусами чувствительной девичьей груди.
— До сих пор помню ту ночь, когда едва ни разложил тебя…прямо на этом балконе.
Помнила и Лера. Но, решила уточнить.
— После безумств в кабинете Смирновой?
— Нет, дурочка! Гораздо, гораздо раньше. Ты задыхалась. А я пил.
Спирина замерла, забыв, как дышать. Вторая ночь в его доме!
— Но…ты говорил, что не вспомнишь…
Черт! Он спрашивал ее тогда, как часто она кончала под Леней!
— Ложь! Гнусная ложь. Я помню все. Как развивались на ветру твои волосы, которые к слову, ты обещала мне никогда не красить! — Его пальцы играючи раздвинули повлажневшие складочки, и словно наказывая, юркнули внутрь. Прямо в жаркую глубину. Дыхание Спириной тут же сбилось. — Как от холода сжимались в тугие комочки твои ох*ренные соски, и призывно манили под шелком сорочки. Ужасной, с*ка, ядовито-розовой. Из серии…вырви глаз. Но, и в ней имелся огромный плюс — так обтягивала твою задницу, что не трудно было догадаться — ты без трусов. Чуть рассудка ни лишился.
— Еще…Герман…пожалуйста, нажми так еще разок! — Всхлипывала, метаясь на подушках, и остервенело сминая простыни в кулаках. — А лучше не останавливайся!
— Клянусь, Лера…я поднялся тогда и подошел, с одной единственной целью, — замер, взирая на нее одичалым взглядом, — тр*хнуть тебя, девочка! Развернуть, нагнуть, и тр*хнуть! И…до сих пор не знаю, что меня остановило. Возможно…боль. Боль в твоих глазах.
Сердце до предела сжалось от подобного откровения.
— Герман…
— Лера! — Завопил кто-то, совершенно озверевшим голосом, без стука вламываясь в спальню. И в том разгневанном человеке сложно было узнать Глеба. Однако это был именно он. — Где ты?
Не помня себя от ужаса, оттолкнула Давыдова в сторону, и быстро завернувшись в то же самое полотенце, поспешила вернуться в комнату. Уже удаляясь, шепнула:
— Пожалуйста, не выходи!
И вроде как, ее просьбу Герман выполнил.
— Зачем же так орать? — Попыталась искренне возмутиться, и не чувствовать непонятно откуда взявшуюся вину, пожирающую девушку изнутри. — Здесь я.
Грудь друга тяжело вздымалась, под напором легких, жадно втягивающих кислород. Осмотрев ее с ног до головы, сделал собственные выводы:
— Из душа только?
— Д-да.
— Накинь что-нибудь. Я подожду.
Испытывая неимоверное облегчение, поспешила укутаться с ног до головы, в свой толстый и длинный банный халат.
— Присядь! — Ткнул пальцем, указав на край кровати. С серьезным видом продолжил. — Это правда?
— Что?
— Не прикидывайся! Про свадьбу, правда?
— Да.
— Совсем с ума сошла? — Взревел Давыдов, у которого от праведного гнева, разве что пар из ушей ни шел. — Скажи, что это шутка! Гр*банный розыгрыш!
— Нет.
— Принудили? Силой заставили?
— Нет!
— Лера, одумайся, — пытался достучаться до нее Глеб, — он…тебя не достоин! Даже не представляешь, на что себя обрекаешь! То, как…брат относится к женщинам.
— Я все знаю.
— Не желаю тебе…подобного. Нет. Не желаю!
— Таков мой выбор. Прими его.
— Отмени помолвку! Иначе, потеряешь меня!
— Глеб! Прекрати.
— Я не шучу. — Он уже орал. — Ты слишком дорога мне, чтобы отдать ему! Чтобы молча наблюдать, как мой братец коверкает твою жизнь!
Не выдержав, и Лера перешла на крик:
— Ну, в этом-то мы с ним солидарны. Я тоже, его жизнь исковеркала. До сих пор, раны зализывает.
— Что за бред?
— Вовсе не бред!
— Я все сказал! Либо он. Либо я. Выбирай!
Девушка и сама не заметила, в какой момент началась ее истерика. Эмоции не поддавались контролю. Совершенно. Подобный выбор казался чем-то чудовищным. Немыслимым. Разбивающим сердце в мелкую стеклянную крошку. У нее оставался только один шанс, повлиять на ситуацию, и Лера им воспользовалась. Подцепила дрожащим пальцем черную жемчужину, красующуюся на шее, и сквозь слезы прошептала:
— Тогда, ты знаешь, что я выберу. Потому что всегда, ВСЕГДА его выбирала! А за нее — единственную вещь, связывающую меня с твоим братом — готова была…
— Растерзать, — закончил вместо девушки Глеб. А после изумленно вытаращил глаза. — Черт! Да быть того не может!
