Такси приехало, на удивление, быстро. Стоило расположиться на мягких задних креслах, вполне приветливый поначалу водитель, заметно насторожился.
— Девушка, на Вас напали?
— Нет, — такой же, настороженный ответ, — с чего Вы взяли?
— Взъерошенные волосы, распухшие губы. Кровь на лице…
— Ах, это! Переволновалась. Кровь носом пошла.
— Уверены, что не нужно вызвать полицию?
— Конечно! Единственное, что мне нужно — попасть домой!
— Как скажите, — сдался мужчина, поворачивая ключ в замке зажигания, — но, на Вашем месте, наказал бы ублюдка!
— О, я накажу! Не сомневайтесь! — Вежливо улыбнулась. — Не найдется ли, у Вас влажной салфеточки?
* * *
Спустя каких-то двадцать минут, Спирина распахнула дверь особняка Давыдовых. Настенные часы показывали, без четверти двенадцать.
Обычно, в это время было уже совсем тихо, и в доме горел приглушенный свет. А семейство разбредалось, каждый по своим комнатам.
Но, не сегодня!
Яркое освещение, едва ни ослепило ее, после темной улицы. Из гостиной доносился смех, и оживленные голоса. Лера отчетливо слышала и работающий телевизор. Разувшись и бросив сумочку на комод, на носочках двинулась к источнику шума. Увиденная картина заставила умилиться.
Давыдовы смотрели хоккей!
Даже, Маргарита Алексеевна держала в руках российский флаг.
Чего уж говорить о мужчинах! С яркими шарфами. В смешных шапках. Это было так по-домашнему, так уютно и мило, что ее губы непроизвольно растянулись в улыбке. На какие-то доли секунды. Ровно до того момента, как взгляд скользнул чуть влево. На красивое, напоминающее формой трон, кресло.
Сердце ухнуло в груди, заставляя замереть от ужаса.
Какого черта? Как он оказался здесь, еще и раньше нее? Ладно, уж там! Почему вообще приехал и со своей девушкой не остался?
Валерия вздрогнула, подобно ужаленной за мягкое место, столкнувшись с непроницаемым взглядом Германа. Тот, восседал в расслабленной позе, закинув стопу правой ноги на колено левой.
Цезарь — переросток!
Со скучающим видом наблюдал за происходящим, и неторопливо потягивал ароматный, пахнувший на весь дом, кофе.
Даже здесь выделился, сволочь! Ни шарфика на нем, ни флага! А как же, семейные ценности? Как дух соревнования?
— Не понял! — Надменно вскинул подбородок, изображая крайнюю степень удивления. — И где это, гости столицы, шляются в столь поздний час?
Гости столицы, значит? Шляются, значит! Ну, мужик, ты попал!
На языке вертелось очень много вариантов ответа. Колких и беспощадных. Однако его фраза привлекла к ней внимание остальных членов семьи. Что, собственно, и спасло Давыдова от гневной тирады!
— Ходила на свидание. — Одарила мужчину невероятно нежной улыбкой. Аж, скулы свело от стараний. — Всем добрый вечер!
— Добрый, милая!
От просмотра матча отвлеклась только Маргарита Алексеевна. Что до Станислава Юрьевича и Глеба — казалось они, вообще не дышали. И не моргали! Лишь, руками помахали, в знак приветствия, даже не глядя в ее сторону.
Тьфу, ты! Что отец, что сын!
— Есть хочешь? — Оживилась женщина. — Сейчас, ужин разогрею.
Замотала головой, в знак протеста. Есть хотелось, но не настолько, чтобы гонять хозяйку после тяжелого рабочего дня.
— Нет-нет! Спасибо. Поздновато для ужина.
— На свидании перекусила? — Не удержался от шпильки Герман. — Или, кавалер оказался скуп, и тебе ничего не перепало?
Ох, как же ей захотелось стереть эту насмешку с его лица. Убрать из голоса столь надменный тон. Кровь закипела в венах, сметая все грани дозволенного.
Нетерпеливо облизала пересохшие губы:
— Я сказала, что не голодна, Гера!
Он ненавидел такое сокращения своего имени. И она это знала.
Вот и сейчас, виду вроде не подал, но взгляд, однозначно изменился. Появилось легкое раздражение. Хищный прищур. Понял, что сделала это намеренно!
Медленной, чувственной походкой, Лера двинулась прямо к нему.
Все в том же платье. Все так же, без нижнего белья.
Да!
Была готова поклясться, что именно об этом мужчина думал, исследуя ее фигуру. Уже, далеко не беспристрастно, или же отстраненно.
Ненасытно. Лихорадочно! Жадно.
Его рука, крепко сжимающая фарфоровую чашку, так и замерла на полпути. Лера приблизилась вплотную. Их колени соприкоснулись. Девушка, настойчиво игнорировала грозное выражения его лица.
— А вот, от кофе не откажусь!
Поражая наглостью саму себя, склонилась над слегка опешившим мужчиной, и сделала пару крупных глотков из ЕГО бокала.
Чего только не сулил сей ополоумевший взгляд!
Живо представила, как он в ярости разбивает стакан о стену, и, припечатав ее к ней же, набрасывается с жарким поцелуем.
Но, нет! Здесь она в полной безопасности.
И эта безнаказанность окрыляла.
Состроила гримасу отвращения:
— Фу, горький! Без сахара! Ну, и дрянь. — Тяжелый, театральный вздох. — Придется, сварить себе другой. Сладкий!
Спирина специально сделала акцент на последнем слове. Оно причиняло ей боль. Не должно было. Нет. Но, причиняло.
Ведь, именно так назвала его Алина, встречая на пороге, в чем мать родила!
Взгляды схлестнулись, и все на свете перестало существовать.
Ее — злой. Бросающий вызов. Его — тяжелый. Подавляющий. Сулящий неминуемую расплату.
Развернув чашку той стороной, где она прикасалась к ней губами, мужчина облизал фарфоровый ободок кончиком языка. Еле заметно. Не разрывая зрительного контакта. Словно предупреждал — если захочу, поглощу тебя всю. Без остатка.
Леру бросило в жар. Герман же, залпом осушил ароматный напиток, и, пользуясь секундным замешательством, всучил ей пустую кружку.
— На ночь сладкое вредно, девочка. Зубки испортишь. — Насмехающийся тон. Хриплый голос. — Вымой!
Стоп! Что?
— Повтори-ка?
Свободная рука сжалась в кулак, мечтая приземлиться на его челюсть. Проследив за ее реакцией, он расплылся в довольной улыбке:
— Все равно на кухню идешь, Мелкая! Не вредничай.
— Вовсе нет. Я иду наверх.
— Я сказал — ты идешь на кухню! И идешь туда — быстро!
Лера оскалилась, под стать ему. Хищно.
Что ж, если хотел довести ее до белого каленья, то своего определенно добился.
