— Понимаю.
— Фух, — Похомов выдохнул, взъерошив пятерней ее волосы, — Ребенок, ты сводишь меня с ума. В буквальном смысле.
Лиза улыбнулась одними лишь губами. Глаза по-прежнему были полны тоски и отчаяния.
— Мне снилось кое-что, — выдохнула девушка, прижимаясь к широкой мужской груди , — Только после пробуждения осознала — никакой это не сон. Мои детские воспоминания. Столь ранние, что и за реальность принять сложно. Но…Но, это так.
Борзый напрягся. Руки сильнее стиснули ее нежное тело. Рефлекторно.
— Что ты видела?
— Себя…маму. Маму…
— Какой она была?
— Красивой.
— Даже не сомневаюсь.
— Это случилось осенью, — грустно улыбнулась девушка, — Было очень красиво. Земля усыпана разноцветными листьями, словно золотом покрыта. Они так громко шуршали под ногами. За всю свою жизнь не видела осени краше. Мама несла меня на руках. А большего для счастья ребенку и не нужно. В тот момент я не понимала, как быстро она идет. Практически бежит. Как тяжело дышит. Как сильно к себе прижимает…
Лиза замолчала, так как голос дрогнул на последней фразе.
— Она несла меня на…кладбище. Впереди виднелась свежая могила, рядом с которой стояли несколько мужчин. Все обернулись в нашу сторону. Замолчали. Двое из них попытались преградить ей путь.
«Не смейте!». Мама сказала лишь одну фразу, но от этой интонации мне стало страшно. Они расступились, и мы продолжили идти дальше. Только гораздо медленнее, нежели до этого. Ее трясло. И очень сильно. Я чувствовала. Хоть ничего и не понимала. К нам подошел еще один человек. Заплаканный. Убитый горем. Взглянув на него, мама закричала. Казалось, она до последнего не верила. Мужчина выхватил меня из ее рук, за секунду до того, как она упала на колени. Я же от испуга оцепенела. Даже не пискнула. А мама кричала. Так истошно, так горько, будто самое дорогое у нее отняли. В приступе безумия она доползла до могилы, и начала раскапывать ее голыми руками. Как животное. Умоляла его вернуться. Не покидать нас. Кричала о том, как сильно любит…Что не хочет без него жить.
А потом…Потом мама подошла к нам, и улыбнулась, смахивая слезы.
«Я не верю, Боря! И не поверю, пока его тело не увижу».
На лице мужчины отразилась вся боль, которую в себе держал.
«Он бы этого не хотел. Да и я не позволю. Помни своего мужа таким, каким он был при жизни».
«Мой муж ЖИВ!».
«Хватит, Марина! Я видел тело. Этого достаточно».
И тут…я проснулась.
— Лиза…
— Все хорошо. Правда. Рассказала тебе, и сразу легче стало.
— А вот мне, наоборот, — задумчиво произнес Дмитрий. — Слишком много вопросов, на которые нет ответов.
* * *
Противная вибрация телефона разрушила ее сладкий сон. Соня раздосадовано надула губы, которые тут же растянулись в блаженной улыбке, стоило Алексею чмокнуть девушку в нос. Она сонно потянулась в кольце его рук.
— Не бери, — хмыкнула Алмазова, — Пусть катятся ко всем чертям!
— Хотелось бы. Но, видимо, это важно, раз так настойчиво трезвонят.
Гордеев вылез из-под одеяла. Не удосужившись даже одеть трусы, направился к комоду. Девушка прикусила губу, наблюдая за игрой мышц на мужском теле. Он был ее личным афродизиаком!
Внезапно Соня вскочила с кровати. От осенившей ее догадки, покрылась холодным потом.
— Нет, Лешик! Не бери трубку!
— Гордеев. Слушаю!
— Соня?
Черт! Черт! Черт! Не успела…
Со всех ног девушка подбежала к Алексею, выхватывая из рук опешившего мужчины телефон.
— Алло, мам?
— Что это было?
Серьезный голос матери заставил Алмазову густо покраснеть.
— О чем ты?
— Прекрати! Где ты сейчас? С кем?
— Мам, я все там же — у Лизы!
— Лиза, с некоторых пор, мужским голосом разговаривает?
Соня виновато посмотрела на Алексея.
— Нет. Трубку Андрей взял.
— Хорошо, — раздался тяжелый вздох матери, — Дай мне Лизу.
— Зачем?
— Чтобы убедиться в правдивости твоих слов, разумеется.
— Мам, я взрослая девочка!
— Смотри, отцу так сказать не вздумай. Мне долго ждать?
— Ох, а я и не заметила…Рыжик в аптеку вышла. За мазью. На тренировках ногу потянула. Скоро придет. Позвони ей сама. Она все подтвердит.
— Думаешь, я не звонила?
Алмазова застыла. Даже как дышать забыла.
— Ну…Ну, и?
— У нее телефон выключен. Ладно. Сделаем вид, что я тебе поверила.
— Ты меня обижаешь своим недоверием, мама.
— Увидимся дома, родная!
В трубке послышались короткие гудки.
— Забыла предупредить, что твой телефон на кухне остался…
Девушка, пересилив себя, подняла на него глаза.
— Стало быть, родители не знают, где ты на самом деле ночи проводишь?
— Лешик…
— Скажи, а мне ты тоже врешь?
Слишком спокойно. Слишком ласково.
— Что ты такое говоришь?!
— Соня, девочка моя, ты самых близких людей за нос водишь! Чего уж обо мне речь вести!
— Это крошечная ложь во спасение. Во благо.
Боже! Как наивно, и по-детски прозвучали ее слова.
— Не тешь себя иллюзиями, Соня. Ложь — это ложь! Она не спасает. Только топит.
Не зная, что ответить, Алмазова поникла. Конечно, Алексей был прав. Но…
— Спасает! — упрямо вздернула подбородок вверх девушка, — Еще как, спасает!
— Да неужели? Решила меня жизни поучить?
— Совершенно не хочешь понять меня! — Вспылила Соня, — Не соври я матери, разве пришла бы к тебе?
Алексей схватил ее за плечи, и хорошенько встряхнул:
— А что ты будешь делать, когда они узнают о нас? А они узнают, не сомневайся. Парочка выходов со мной в свет, и все газеты будут пестреть твоими фотографиями!
— Я расскажу им…Но, позже. Сейчас не время.
— Понятно.
Гордеев был зол. Очень зол. Соня видела, с каким раздражением, он натягивал на себя одежду.
— Куда ты?
— У меня дела.
— Сегодня же выходной…
Не проронив ни слова, Алексей покинул спальню. Захлопнувшаяся с грохотом дверь, говорила о многом. Соня прикоснулась дрожащими пальцами к щекам. Огнем пылают. Что же делать? В горле от обиды стоял ком. Еще чуть-чуть, и жди истерики. Бегло оглядев комнату, Алмазова нашла свою одежду, неряшливо брошенную рядом с кроватью. Она была ей не нужна в течение последних суток, но теперь…Так быстро Соня еще не одевалась! Повертевшись у зеркала, вновь схватила в руки телефон.
