— Не знаю. Отец говорит, что хоть раз шагнув за грань, обратно прежним человеком не вернешься. Не хочу проверять это опытным путем.
— Смог бы. — Тихо вынес вердикт друг. — Я почти уверен.
— С х*ра ли? — Начинал заводиться Похомов.
Егор лишь рассмеялся:
— Мы слишком похожи, брат. Но ты более рассудителен. Самоуверен. Силен. Поэтому я иду за тобой. Убью за тебя. Даже сдохну, если понадобится. И знаю, что ты поступишь точно также. Но, Димас…я не хотел бы, чтобы ты так поступал. Потому что, твой отец прав…
Тихо щелкнул дверной замок, вырывая его из прошлого. Мгновенно распахнул веки. Хозяин дома очень странно посмотрел на него, после чего присел в кресло напротив. Борзый знал этот взгляд. Противник признавал его превосходство.
— Выглядишь так, словно тебе неловко, Гордей.
— Ты меня раздражаешь. — Недовольно буркнул Алексей, сканируя взглядом Похомова.
Дмитрий фыркнул, передернув плечами. Торс оголился от движения, так как халат Андрея был маловат. Но ему было плевать на такие мелочи.
— Тоже мне, новость.
— Бл*дь, ты, без зазрения совести, лишил меня секса!
— Секс — не жизнь. Наверстаешь, с лихвой.
— Себе ты так же говорил? Судя по одежде, них*ра!
— Это было больше нужно ей, чем мне.
Гордеев запнулся. Его раздражение пошло на спад.
— Как она?
Дмитрий сжал челюсти, да так сильно, что мышцы судорогой свело.
— Не сломалась, и на том спасибо.
— Мне жаль.
Похомов слегка кивнул, в знак благодарности.
— Что делать будешь? — Осторожно подбирал слова мужчина. — Как поступишь?
— Накажу ублюдка.
— Накажешь, или приговоришь?
— Тебя это должно волновать в последнюю, греб*нную очередь, Гордей. В чем дело?
Сталь в его голосе могла напугать кого угодно, но Алексей крепким орешком был. Отчасти за это его сам Борзый и уважал.
— Не руби сгоряча. Сейчас Макар силен, как никогда. Союзников нарыл, х*рова туча!
— Да клал я на Макара…с прибором. Меня куда больше Толя заботит.
— Твою мать, Борзый! — Не выдержал Гордеев. — Ты всегда такой непрошибаемый?
— Уймись, — процедил сквозь зубы Дмитрий. — Твой гнев на меня, как цепная реакция действует. Неужели не видишь?
— Извини.
Повисло тягостное молчание, нарушаемой лишь их тяжелым дыханием, да тиканьем старинных часов в углу комнаты.
— Я не оставлю это просто так. — Произнес, на конец, он. Голос звучал мягко, но обещал очень жесткую расправу. — Решето кровью своей умоется.
Алексей чертыхнулся. Лицо стало суровым.
— Тебе ведь не нужно напоминать, что Толя для Макара не козел отпущений. Не просто правая рука. Что он, как-никак, приемный сын ему. В свое время мальца от детдома спас. Теперь Решето Заруцкому, как пес, предан.
— Верно, напоминать не нужно.
— Ты Решето кровью умоешь, а Макар…весь город.
— Кишка у него тонка. А тебе вообще беспокоиться не о чем.
— Не о чем? — Гордеев вскочил на ноги, и принялся нервно мерить шагами комнату. — Ты своими действиями поставишь под удар Лизу. А ее прикроют собой Андрей и Соня! Так что, извини, но мне есть о чем беспокоиться.
Дмитрий тоже поднялся на ноги, и преградил ему путь, заставляя остановиться.
— Хватит. — Произнес он с нажимом. — Не истерии. Я скорее тебя грохну, нежели Лизу под удар поставлю. Заметь, я не собираюсь делать и первого. Все мои действия нацелены на то, чтобы уберечь ее. И тех, кто ей дорог. Как ни странно, но это те же люди. Алмазова, и твой брат. Мы в одной лодке, Гордей. Будешь раскачивать ее, окажешься за бортом. Причем скину тебя туда не я. Сам сиганешь.
— Бл*дь! Думаешь, я этого не понимаю? — проревел хозяин дома, от досады ударяя кулаком о стену. — Они — смысл моей жизни.
— Тогда возьми себя в руки. Ты нужен мне холодным и собранным. Тем, чертовски хорошим бойцом, которого я знаю.
Алексей посмотрел ему в глаза, затем нехотя кивнул.
— Все что в моих силах. Но…
— Но?
— Лучше не трогай больше моего брата!
— Ошибся. С кем не бывает. К тому же, ты его слишком разбаловал. Мы в их возрасте не были столь беспечны. Знали уже и цену денег, и цену жизни. Но, так и быть, я даже извиниться готов…если он мне доказательства предоставит.
Улыбнулся, вспоминая разговор с Гордеевым младшим.
— Нравится он мне. — Признался, в первую очередь самому себе Похомов. — Не смотря на то, что сатанею просто, когда Лизу в его руках вижу. И верю, что не при делах он. Но, сама ситуация хорошим уроком послужит. Пусть побегает. Пора взрослеть.
Алексей заметно расслабился. Дышать ровно стал.
— Присядем?
— Отличная идея. В ногах правды нет.
Оба устроились на прежних местах.
— Хочешь уберечь ее — познакомь с отцом. Против него в открытую не попрут.
— Не зарывайся! Считаешь, я сам не в состоянии ?
— Ты многое сделать в состоянии. Но! На данный момент, больше ничего в голову не приходит.
— Вообще-то этот вариант был последним в моем списке, но…
Внезапно Дмитрий замолчал. Волна приятной истомы прокатилась по всему телу. Даже волоски приподнялись, повинуясь невидимой силе. Он сидел спиной к лестнице, но с*ка, готов был поклясться, что там сейчас стоит Лиза. В данный момент он себя животным ощущал. Животным, который всегда готов. Для всего. Для нее.
— Подойди…
Звук вышел скрипучим. Хриплым. А чего он ожидал? Во рту пересохло.
Гордеев не сразу сообразил, что фраза была адресована не ему. А как понял, метнул взгляд в сторону лестницы.
— Дамы! — Улыбнулся он, жестом приглашая их составить им компанию.
Борзый сидел, не шевелясь. Слегка прикрыл веки, когда холодные пальчики легли на его плечи. Словно разряд током. Рвано втянул в себя воздух. Алмазова весело щебетала на заднем фоне, в свойственной только ей, «хочузастрелиться» манере.
Время словно остановилось. Резкий взмах руки. Рывок. И вот она уже мягко оседает на его колени.
— Дима…
Выдохнула, словно Богу молитву читала. На щеках румянец. Глаза еще красные от слез. Но, она улыбалась ему. Улыбалась так, будто нет в мире никого. Только он.
— Э! — Похлопала Дмитрия по плечу Алмазова. — Не смотри на нее, как на люля-кебаб. Она еще слаба.
Мужчина хмыкнул:
— Она сильнее любого из нас, Соня.
