Леда очнулась, дыхание перевела, разомкнула пересохшие губы:
— В Долину отнеси. К Лунной Деве. Может, домой меня вернет. Здесь я вам чужая — ты и сам мне не рад.
Годар на мгновение лишь голову поднял, метнулся диким взглядом по полкам у самого верха, а после обеими руками осторожно сжал плечи девушки, заглянул в испуганные глазищи.
— Никуда не пущу! О тайном капище и мечтать забудь, там тебе не бывать вовек. Ишь, чего удумала! Дом твой теперь здесь, подле меня! Я тебе и за мать и за отца буду, за брата и…
Словно еще что-то добавить хотел, да сдержался. Прижался горячим лбом к ее ледяному, дышал тяжело.
— За что же? — пробормотала Леда, еле слышно, — за что ненавидишь меня? Из-за того, что такая неумеха безродная твоему родичу в невесты досталась, прямо скажи…
— Правда твоя — ненавижу! За то, что такая неумеха безродная моему брату досталась. Брату. Не мне.
— Ох… Да зачем тебе-то? У тебя забав здесь и так хватает!
— Это каких же таких забав?
Отстранился даже, снова смотрел в глаза, недоумевая, а Леда гневно продолжила:
— У тебя Тека есть!
Сказала и пожалела. Совсем не ее дело, с кем водится князь, но ведь раззадорил же! Зачем такие жестокие слова говорит: «Лунную долину забудь», «ненавижу, что брату досталась, а не мне». Это к чему он ведет? Еще и чары какие-то применяет, верно, хочет испытать, не кинется ли девушка к нему на шею. Будет потом срамить перед всеми. Проверку устроил, не иначе. Так и есть, очами сверкает, злится, видно, что умысел его не удался.
— Тека-то здесь при чем? Не гоже тебе с ней знаться! Уж не ведаю, чего наплела… Завтра же отправлю в деревню!
После такого заявления Леда окончательно пришла в себя. Скинула с плеч руки Князя, отступила на шаг.
— Не смей ее обижать! Ей и так в жизни досталось горя. Ты еще…
— Так разве я тому виной, что родной муж ее со двора прогнал, а в отцовский дом она идти постыдилась? Только разговоры с ней вести тебе не позволю! Одарю ее за все добро и сошлю в Барсучье, у бондаря там жена угорела в бане, с малыми детьми один остался мужик. Накажу старосте их свести.
— Горазд ты, видно, сам за людей решать! А если им то не мило?
— Распоясалась, вовсе, гляжу… Указывать мне взялась! Хороша-а…
А сам уже смотрит вроде совсем беззлобно, чуть ли не радостно. Ох, не поймешь его, не разгадаешь, что в сердце Змеином прячется да на самом донце еще. А надо ли девушке про то знать?
Из горницы вдруг крики раздались, чуть не плач девичий навзрыд. Леда, себя не помня, метнулась из кладовой, да через сенцы в большие покои. Так и есть, Радуня за младшего дядюшку прячется, матери что-то отговаривает дерзко, сам Радсей стоит посреди комнаты, руки расставил, не пускает сестрицу к дочери. А в зубах у парня свистулька бесперечь пищит. Едва Леда на пороге показалась, Арлета тут же на нее напустилась:
— Ты, непутевая, довела! Твое попущенье, что из лесу девке моей гостинцы таскают. Не для того я этот цветик растила, чтобы она в норе на звериных шкурах жила, лешака угрюмого тешила.
И опять Леда кругом виновата вышла. Какие уж тут щи! Девушка развернулась и хотела выскочить из покоев, в светелке своей укрыться, обо всем случившемся поразмыслить, а то поплакать в подушку. Годар удержал, приобнял за плечо, едва ли не силой завел обратно.
— Не шуми, сестра, расскажи толком, что у вас стряслось.
А когда узнал из-за чего весь сыр-бор, только головой покачал. Арлета же бушевала вовсю:
— Сожгу в печи подарунки лесные! Чую присуха на них, девка вон мается, с лица сошла. У-у! Ведьмин выкормыш! Попадись мне только, так бы и огрела кочергой по звериной морде.
— Будет, будет! Садитесь за стол! Поутру навещу Михея, давно не видались. За племянницу его еще не благодарил, да и так есть о чем потолковать.
Леда тут возьми да брякни не к месту:
— Я бы тоже пошла…
Годар глянул так, что чуть не приросла к полу. И Арлета руками всплеснула:
— Вот же бесстыдница! Дома ей не сидится! Смотри, Радсей, какова невестушка у тебя! Нужна ли такая…
Парень Радунюшку рядом с собой усадил, спасая от материна гнева, а Арлете ответил, даже на Леду не посмотрев:
— Может, ты и права сестрица, и зачем мне теперь жена… Хлопоты одни с вами…
Обедали молча, едва ложки двигались, кусок в горло не лез. Каждый о своем думал. Кое-как до ночи день протянулся, пустая волокита. А на завтра спозаранку суета началась. Радуня в тереме взаперти сидела, заняла мать шитьем, Князь в лес по росе ушел, не иначе к Медведю, а Радсей взялся ладью красить. Давно была готова для него резная лодочка, в дальний путь отправляться. Сам строгать помогал, сам вырезал причудливые узоры по бокам, теперь вот раздобыл краску — заливал впадинки — выбоинки, правил рисунок.
Леда на то смотреть не могла. Пошла навестить Теку, а там иная забота. Собирала женщина свои немудрящие пожитки в короб да заплечную суму. Осталось лишь на телегу добришко бросить, да в Барсучье отправляться.
— И ведь даже проводить не додумался! — возмущалась Леда, но Тека только кротко улыбалась:
— Зачем бы ему…
— Так тебе ведь горько так уезжать!
— И ничего не горько, не на пепелище ведь еду-то, а к сиротам малым.
Женщина вдруг глаза зажмурила, покатились по лицу крупные слезы:
— Может… может, маменькой меня после звать станут. Князь говорил, мальчонка-то в зыбке еще, а девочки — погодки уже взросленькие, помогать пытались, да куда уж там. Без бабы в дому плохо, каждый знает про то. А девчушкам каково? Косыньки заплести некому, приласкать-приголубить, сказочку на ночь сказать. Вот и я пригожусь.
— Каков еще там хозяин, — насторожилась Леда, — отчего жена его раньше срока преставилась, разобраться бы надо по уму.
Тека сразу же зашептала, прикрыв рот узкой ладонью:
— Догадалась я, что у них стряслось. В баню за полночь, верно, пошла мыться, вот Банница и защекотала дуреху. Такое уж бывало не раз!
Заскрипели под окном ободья телеги, настал черед расставаться. Тека поднялась с лавки, сунула Леде в руки сверток:
— Князю от меня поклонись да передай вот эту рубашку. Только не закончена малость, всего-то пара стежков осталась дошить на груди. Уж потруди ручки, заверши мою работу.
— Сумею ли… — вздохнула девушка, не ладились у нее дела с рукодельем, хоть ты плачь.
— Да вот же, глянь, ромбик этот закончишь, и эту стежку по образцу, узелок затянешь сзади. Только потом сама Ему отнеси, да проси, чтоб надел при тебе. Обещаешь наказ мой исполнить?
Пришлось девушке согласиться. Проводила Теку из Гнездовья, вернулась к себе и занялась рубашкой. Никто лентяйкой не назовет, подумаешь пара стежков, можно и расстараться… Хороша вышивка Теки — красные дорожки да на белом льне. Мужские и женские фигуры в узоре, поменьше — деточки, наверно, еще поля урожайные — знак обилия и богатства, уточки и лошадки — дом полная чаша, от недоброго глаза оберег. Мастерица Тека, ничего не забыла, всем одарила дорогого Князюшку, пожелала долгой и счастливой жизни.
