— И женишка твоего намоем, ладушка. Уж немытого к тебе в постельку не положим, не бойся.
Девчонки смеялись, шушукались, а Леда слез не скрывала, вертят ее словно куклу, нарочно потешаются, да сколько же можно так. Всхлипывала сперва, а потом вдруг сердце зашлось и зарыдала во весь голос. Так жалко себя отчего-то стала, и мамочки рядом нет и отца родного, хоть и добрые люди вокруг, а все-таки сторонка чужая. Но вот Арлета радости не скрывала:
— Ай, же умница какова! Славно повыла, так и надобно девке с волей прощаться!
Как в горницу воротилась, Леда едва ли помнила. Посадили на лавку, вытирали, сушили всем скопом, надевали рубашку — женихов подарочек, показывали и другие гостинцы — зеркала, уборы, сладости. Леда ничего не хотела, только чтобы все, наконец, отстали и оставили поплакать одну. Да не тут-то было! Откуда ни возьмись целая толпа наряженных девок ввалилась — давай петь, плясать, играть не дудках, шутки сказывать да водить вкруг невестушки хороводы. Леда только глазам хлопала, а потом вытерла слезки и заулыбалась в ответ. Прошла кручина, настал веселья черед.
Так до самого обеда и провозились, а час настал — сообща сели за стол. Только Леда едва притронулась к угощению — от макового рогалика лишь отщипнула кусочек, да отхватила от блинка краешек, а после попросилась часок отдохнуть в светелке. Денек выдался морозный и солнечный. Выспавшись сладко, подошла девушка к затянутому инеем оконцу и долго разглядывала сугробы напротив терема. Вспоминала опять зиму в родном городе, как хрустит снежок под ногами на чищенных дорожках в сосновом сквере, как голуби слетаются на брошенные добрыми людьми хлебные крошки. Далеко ты, родная сибирская сторонка, а нет сил тебя позабыть…
Потом представила Леда, что ждет впереди свадебное застолье и ночь, которую проведет с мужем. Любимым, желанным, ласковым… Словно горячей волной окатило с головы до пят, колени ослабли, и боязно вроде и рвется душа к Нему, припасть с телу сильному, целовать на груди рисованные змеиные крылья, таять самой под Его поцелуями. Годар… Сердцу дар моему. Вся твоя… Только приди и возьми… Забирай Суженую… Забирай под свое крыло… Истомилась тебя ожидаючи, приходи скорей…
И будто на ее беззвучный зов в ответ далеко-далеко послышался колоколец звон. Приближалась лихая тройка с лесной заимки. У Медведя третий день гостевал Князь, Медведя назначил и дружкой себе. Успел с раннего утра уже и в проруби искупаться и вдоволь попариться в бане Михея. Славную баньку срубил Лесовик, для своей «Лады», небось, старался, Радунюшку давно представлял на своем подворье Хозяйкой.
Захрапели у ворот ярые кони, и Леда шмыгнула вглубь светелки, чтобы под одеялом с головой укрыться: «Ну, сейчас опять набегут малахольные девки…» Так оно и случилось все. Началась веселая кутерьма с одеванием невесты, а в ту пору с жениха народец денежки тряс, выкуп требовал. Щедр ноне был Змей. Направо и налево без разбору швырял серебро. А потом и Леду вывели к нему, опущенная головушка ее была узорным платком покрыта. Дышать даже вволю не смела, послушно ступала туда, куда подружки вели. Кажется, рядом с Князем ее поставили, осыпали зерном и хмелем, катились по плечам и золотые монетки.
Но вот стихли песни и причеты. Подняли жесткие пальцы край покрывала. Леда несмело подняла глаза и ахнула, встретившись с янтарными очами Суженого.
— Как и жил без тебя… как ел, пил, веселился, ничего ранешнего не помню… А ты пришла и будто заново народился… Словно в первый раз Солнышко увидал…
— Тогда уж Луну…
Сдержанно коснулся губами дрожащих губ, поправил платок на волосах, открвая бледное личико, и подал руку, чтобы вместе взойти на крыльцо. А позади уже подружки верещали, подначивали:
— Первая, первая ступай, чтобы самой править, самой верх держать!
— Да мне то и не надобно вовсе… — еле вымолвить и могла.
Годар усмехнулся, на руку подхватил невесту и под общий восторг, вместе поднялись они в терем. Вместе будут править, уважая, и друг дружку любя. Однако, все ведали, что сапог мужской первым порог перешел, как же иначе-то… Все правильно!
И началось большое свадебное застолье — красный стол, княжий стол, каравайный обед. Угощение подавали в строгом порядке: холодное (окорок, голова баранья, студень с дрожалкой в два пальца сверху), затем горячее (похлебка из гусиных потрошков), жареное (поросята и телячья вырезка), каша, пшенник, сальник, пряники, хворост и сладкий пирог.
Высился посередине стола свадебный каравай. Делил его женихов дружка — хряпчий. Лукаво на Радунюшку поглядывал Михей, ловко разрезая ножом хлебные завитушки сверху. Первую долю от свадебного каравая получали молодые — жених и невеста.
А как понесли горячее с новой силушкой зазвучали песни, в которых величали молодых Солнцем и Месяцем, сравнивали с голубем и голубкой, желали долгих счастливых лет и многих детишек. Вокруг стола игрища начались, всякие девичьи забавы, кто-то шустрый уже успел и башмачок и Леды с ноги стянуть, пришлось Князю и его выкупать. Пиво и меда реками лились, только вот молодым едва позволили пригубить хмельного. А уж советов сколько было по части будущей ночи… Леда только глаза опускала, но как же смеялась в душе. Дружки сперва робели Грозного Князя, а ну как осерчает за баловство, ан нет, тоже улыбку прятал, смотрел весело. Под столом невесту за руку держал, время от времени бережно пожимал холодные пальцы, а потом и вовсе шепнул на ушко: — Измерзлась вся без меня, теперь сам буду греть ночами, может, нам и одеялко не занадобится…
Сердце бешено колотилось от этих слов, сладко стонало тело: «Неужто близок час и останемся мы одни на широком ложе…» И мысли сбивались: «Ой, мамочки… Скорее бы уже все ушли… не хочу, не буду, страшно-то как… уж, скорей бы, скорей… скорей».
За такими думками и сама не поняла, как велели из-за стола подняться, и снова обожгло лицо дыхание Змея.
— Моя!
И плач и смех, и счастливые глаза Радуни и хитроватый прищур Михея… Смутно догадалась, что самое главное уже совершилась. Стала женой Князя. А далее все как в теплой пелене, как сквозь сон — повели молодых в особые покои и оставили, наконец, одних. Только Арлета задержалась и на то своя причина была.
Глава 23. Рядом быть
Спрячемся, будем слушать, как волны скрывают след,
Расскажи, и разряженный воздух наполнит звук.
Растворен, я в тебе растворен, меня больше нет —
Сохрани на двоих одинаковый сердца стук.
Цвета тёмной ночи волосы
Потекли ручьями по плечам,
В тишине родится всё, что так нужно нам.
Скоростью опасных горных рек
Забурлила в жилах алая,
Быть с тобою рядом целый век — мало мне!
Они стояли друг напротив друга, и Леда не могла глаз отвести от его напряженного лица. Со сдержанной улыбкой Арлета двигалась вокруг девушки, распуская ее длинные каштановые волосы из мудреной прически. Годар расстегнул пояс и, не торопясь, стягивал через голову нарядную свадебную рубашку. Девушка опустила взор к полу.
