Эта фраза оглушила. В ней было больше любви, чем во всем дневнике вместе взятом. Больше оголенной искренности и боли.
Рита в очередной раз за утро вытерла со щек слезы и аккуратно вернула планшет на место, даже перекрутила галерею на тот самый фрагмент с поцелуем. Лев не должен узнать, что она прочитала.
Да и что толку? Картошка с котлетами.
Глава 22
Рита
Закончила с разбором фотографий к семи. Сварила немного кофе и, чтобы дать глазам отдохнуть, принялась рассматривать спящего Льва. Всего пару часов назад, узнав, что он читал дневник Эльзы, она хотела уйти. Сделать так же, как в прошлый раз. Тихонечко одеться, прихватить самое необходимое и вернуться к Герману, теперь уже навсегда. Но что-то остановило.
Вот и сейчас, думая об этом, Рита вдыхала аромат зеленого чая, изучая взглядом спящего мужчину. Растрепанные рыжие волосы на коричневой диванной подушке, лицо даже во сне сосредоточенное, нелепо съехавшие очки девушка не решилась снять - боялась разбудить.
А уйти? Уходить не хотелось. Она чувствовала, как он медленно тает. Постепенно, совсем по чуть-чуть, но к нему возвращается жизнь. Ругать его за дневник? Рите ли не знать, что невозможно за несколько дней вырвать из сердца и жизни человека, который занимал все твои мысли так много лет.
Уходить из-за дневника? Глупость страшная, потому что помимо дневника есть много чего другого. Есть тот вечер в доме отца, когда его горячие руки обнимали её, испуганную и растерянную. Есть эта идиотская забота, за которую его то ли хочется убить, то ли поцеловать. Есть эти красные варежки, ради одной из которых он полез на тонкий лед, не зная, глубокая под ним река или нет.
Улыбнулась, вспоминая, как смешно они стаскивали с него замерзшие до состояния кола штаны, а потом оба отпаивались горячим чаем, растирая искупавшуюся вместе со Львом Крыску теплым пледом.
А уйти? Уйти можно и после, если все станет совсем плохо. Если задуматься, пока все очень даже хорошо.
Достала из вазочки земляничное печенье и макнула в чай.
Пусть её защитник еще немного поспит. В конце концов, у него как будто бы отпуск.
“Есть время сегодня или завтра?”
Кинула сообщение подруге, которая благодаря дочери-жаворонку точно уже была в полной боевой готовности. Разумеется, отозвалась почти мгновенно:
Лиля Никитина (Смирнова)
“Есть завтра. Сегодня надо кучу текстов на сайт журнала намалевать. А что ты хотела? И почему не спишь в такую рань?”
Рита Соколова
“Не спится. Хочу выбрать подарок Льву на новый год. Если поеду одна, он точно за мной увяжется. Кстати, фотки уже у тебя на почте”
Лиля Никитина (Смирнова)
“Ок, завтра часа в два. Я еще наберу тебя, как фотки гляну. Ты со скольки не спишь, что все уже приготовила?”
Рита Соколова
“Примерно с четырех, но я в норме”
Лиля Никитина (Смирнова)
“А как Лева? Помирились?”
Рита Соколова
“Дрыхнет. Еще не разговаривали”
Лиля Никитина (Смирнова)
“Он хотел, как лучше :(”
Рита Соколова
“Руслан, верни телефон жене!!!!!:))))”
“Я знаю, что хотел и не обижаюсь. Почти”
Болтовня с подругой увлекла её еще на час. Стоило свернуть экран мессенджера, как зазвенела стандартная мелодия будильника. Одновременно с ним громкий вскрик заставил девушку подскочить на месте:
- Рита!
Лев резко сел, очки слетели на пол...
Лев
Ночью он отдал приказ собрать всю информацию о Вольском и не сводить с него глаз. Если этот хмырь выведет их к Джокеру, то и сам сядет надолго. Удивительно, но посадить Вольского хотелось даже немного больше, чем поймать опасного преступника.
Сон пришел внезапно, подхватив волнами памяти. Воспоминаниями о том Льве, которого давно нет в этом мире: юном, амбициозном выпускнике Академии. Который умудрился влюбиться в свой первый объект наблюдения. Влюбиться ответно, очень надолго и с треском провалиться.
Тогда он работал в небольшом отделе ведомства, не престижном, зато очень засекреченном. Из памяти давно стерлось и имя начальника, и то, зачем его приставили к Эльзе. Вроде, что-то касалось её отца и бизнеса.
Но чем больше он узнавал девушку, тем глубже она проникала в его сердце. Хрупкая, светлая, изящная во всем и очень домашняя. Она напоминала ему девушек с картин художников девятнадцатого века. Возможно, в прошлой жизни Эльза и была одной из тех, кто вдохновлял творцов на прекрасные образы и строки.
Читая дневник, Лев ловил себя на ужасных мыслях, на том, чего делать ни в коем случае нельзя - сравнивать Риту и Эльзу. Но он сравнивал.
Эльза - идеал от маникюра на пальчиках до укладки. Обожала коктейльные платья и брошки, заколки, серьги. Фанатела от обуви на шпильке, у неё было пар двадцать не меньше. Потрясающе готовила. Всегда ждала его дома, чтобы накормить ужином и поцеловать. Такая изящная, будто фарфоровая статуэтка на камине. Когда целовал её, когда сжимал в руках, боялся разбить.
Рита - сумасшедший электровеник в рваной майке, кедах и с фотоаппаратом в руках, такой он увидел её впервые. Потом было утро и лохматый кулек на голове, застиранное домашнее платье и отвратительный кофе. Она не носит украшений, кроме той подвески, что он подарил - золотой фотоаппарат по-прежнему украшает тонкую шею. Вечно норовит куда-то сбежать, за ней невозможно уследить. На кухне эта женщина - разрушительный ураган. И не только на кухне, она постоянно наводит вокруг себя хаос и влипает в неприятности.
Чувствует ли Лев к ней тоже, что и к Эльзе? Нет. Но есть что-то другое: теплое, сумасшедшее, искрящееся. Как будто неопытный турист раз за разом чиркает отсыревшими спичками, выбивая искры.
И, черт возьми, если это последняя пачка спичек. Если он не разожжет костер, то просто замерзнет на смерть. Без неё.
***
Его сны тоже изменились. Лев смотрел, кажется, тот же самый кошмар, но по старому телевизору: постоянные помехи, дрожащее изображение и лица… они меняются.
Убийца тот же, а вот девушка. Экран мелькнул и на месте Эльзы оказалась Рита. Щелчок. Выстрел. Звонок гребанного будильника, который не разбудил его на пять минут раньше.
- Рита!
Сам не понял, выкрикнул он это в реальности или во сне. Сел. Очки соскользнули с носа, следом за ними упал и плед, которым кто-то заботливо его накрыл. Заворчали разбуженные собаки.
В мгновение ока девушка оказалась рядом с ним и крепко обняла.
- Я здесь. Ты звал? - успокаивающий шепот.
Не ответил. Молча обнял за талию и прижал к себе до боли в мышцах. Она здесь. Все в порядке.
