Свалить. Как же! Тут такая темнота, что хоть глаз выколи. На первый же сук напорюсь.
После я еще некоторое время стою, прислонившись спиной к дереву и трогаю свой живот. У меня там целых двое детей. Не верится как-то. Как я их буду поднимать на ноги? Тут самой для начала бы не сдохнуть от такой нервотрепки.
Рустам выкидывает сигарету в сторону, когда я возвращаюсь. Странно, но запах дыма ему идет. Мне кажется, такой, как он, должен вмещать в себя все человеческие пороки: курение, алкоголь, беспорядочные половые связи… как минимум напротив двух пунктов я уже могу поставить галочки.
— Слушай, — медленно произношу я, приближаясь к нему, — куда ты меня везешь?
— Тебе какая, блин, разница? — спрашивает он, рассматривая меня. Чувство такое, будто бы составляет в мыслях мой фоторобот. Щелк — ноги в мокрых джинсах сфотографировал взглядом, щелк — грязный подол водолазки, щелк — грудь… на ней Садаев задерживается взглядом несколько дольше. Я успеваю напрячься.
— Большая разница, — бормочу я, — не надо мне делать ничего плохого. Пожалуйста. Мы можем быть полезными друг другу.
Я произношу эту абсолютную чушь с невероятно уверенным лицом. Рустам в ответ изгибает темную бровь.
— Что было на том пистолете, принцесска? Давай, побудь мне полезной.
Я качаю головой.
— Не знаю, — лгу я, даже не моргнув глазом. И легко приправляю ложь правдой, чтобы выглядело достовернее, — я его выкинула, потому что Вера Трофимовна, с которой я жила, нашла этот пистолет и облапала его. Возможно, она стерла отпечатки. Я испугалась, что ты меня за это убьешь.
— Тупая отмазка. За выброшенный в болото пистолет я тебя скорее убью. Чем за смазанные отпечатки.
Я медленно поднимаю на него взгляд. Никогда не привыкну, что эти сволочные богачи, вроде моего папаши, так легко относятся к чужим жизням. Так хладнокровно говорят об убийстве.
— Не только я виновата в этой ситуации, — тихо произношу я, стараясь не выдать волнения, которое скручивает мне сердце, — мне просто подсыпали какую-то дрянь в клубе. И все вот так завертелось. Это ты забыл пистолет у меня и не позаботился о предохранении…
Садаев делает шаг ко мне. Возвышается надо мной, подавляя своей зверской мощью и ростом, и я инстинктивно пытаюсь от него отвернуться. Не смотреть, оказаться хоть чуточку подальше.
— Я это уже слышал, принцесска. Короче, ты бесполезна почти что полностью. Единственное, что тормозит меня — это то, что ты не соврала про свой залет, — он говорит это достаточно ровно, но его слова отравляют мне душу. В них есть какой-то пренебрежительный оттенок. В том, как он их подбирает, — если и ДНК-тест подтвердит, что это от меня, то говорить уже будем по-другому.
— Как? — скептически интересуюсь я, — а если нет, тогда что?
— Если нет — даже париться с тобой не буду. Если я — то говорить буду почти что ласково, — усмехается Садаев. Я ему ни капли не верю. Он продолжает издеваться, — правда, если из-за твоей наркоманской попойки у детей обнаружатся отклонения — отправлю на прерывание.
— Ты козел, — вырывается у меня пораженно. «Козел, козел, козел» — подтверждает эхо в моей пустой голове. Его слова меня настолько шокируют, что даже дельных мыслей не остается.
Рустам, хмыкнув, запихивает зажигалку обратно в карман, и кивает на машину:
— Хватит болтовни и шуток. Вали обратно в машину.
— Это была шутка?! — восклицаю я, и, едва сдерживая злость, открываю дверь со стороны водителя, и, не парясь, лезу на соседнее сиденье через всю машину, — у тебя уродские шутки, честно говоря…
— У тебя уродская манера садиться в машину, — комментирует Рустам, — расслабься, принцесска. С одной ночи, где ты оторвалась, отклонения вряд ли будут.
— И откуда ты в курсе такого? — бормочу я, усаживаясь на сиденье. Рустам заводит машину, и, неожиданно смотрит в мою сторону. Его настроение меняется так внезапно, что я даже вздрагиваю. Теперь он смотрит на меня очень холодно, а я пожимаю плечами. Если он сейчас скажет, что не впервые теряет пистолет и не впервые свой биоматериал оставляет в ком-то — я, наверное, точно заплачу. И буду до конца жизни молиться, чтобы гены отца-блядуна не передались моим детям, — ладно, неважно. Тогда куда ты меня отвезешь, если не собираешься закапывать в лесу?
— Домой, — отвечает Рустам.
Я не успеваю поинтересоваться, что мне там придется делать, как внезапно пиликает смартфон Садаева, который лежит рядом с ним на сиденье. Я на автомате смотрю в светящийся экран. Все, что я успеваю увидеть — это слово «тест», как Рустам забирает телефон и внимательно смотрит в него.
По моему позвоночнику пляшут, поднимаясь вверх, мурашки. Похоже, сейчас он узнает результаты теста. Боже, даже не знаю, о чем молиться. Если отец кто-то другой — я не уверена, что это животное оставит меня в живых за выброшенный пистолет. Если же отец — Садаев, то вряд ли его «ласка» мне понравится.
Поэтому я просто молюсь, чтобы телефон внезапно умер у него в руке. Прямо сейчас.
Эпизод 24
Рустам, усмехнувшись, швыряет телефон обратно на колени. Я вздрагиваю из-за того, что он это делает слишком зло.
— Ноль процентов, принцесска.
— Что? — растерянно переспрашиваю я, — в каком смысле?
— Ты не умная, я смотрю. Я не отец твоих детей. Это результаты теста.
«Но?!…» — проносится в голове, пока я чувствую, как таращатся мои глаза. Может быть сейчас они даже выпрыгнут из орбит — настолько я ошарашена. Будто бы Рустам не обычные слова произнес, а вылил на меня ледяную воду. Разрушил одним щелчком пальцев мой мир, как карточный домик.
Постойте, как такое может быть? Какой-то бред. Бред! Темнота вокруг нас становится плотнее, а воздух — холоднее. Я никак не могу сообразить — как такое могло получиться? Ведь пришла я в номер с Рустамом — это мой бедный мозг умудрился вспомнить. Никого больше не было. И проснулась я наутро в том же номере. Или они все похожие? Может, Рустам никуда не уходил, а ушла именно я?..
Аборт теперь меня точно не заставят сделать. Единственная радость. Рустаму плевать на левых детей.
— Круто, — внезапно со смешком выдает Садаев. В темноте салона я замечаю, как губы мужчины едва изгибаются в улыбке, — твой план провалился, принцесска. Сегодня. С треском просто.
