Логически Зина выстроила достаточно связную теорию. Да, отец второй жертвы был вором, но не убийцей. Уголовники редко меняют свою квалификацию. Вор унесет из дома последнее, но он не убьет. В порыве страха он способен ударить по голове, пырнуть ножом, даже выстрелить. Но не продумывать убийство с особой жестокостью.
Однако тут существовал очень тонкий момент. Дело в том, что психика людей, которые долгое время пробыли в тюрьме, претерпевала существенные изменения. К сожалению, истина проста: из тюрьмы выходит совсем не тот человек, который в нее входил.
Люди, прожившие долгое время в тюремных застенках, теряют качества, приемлемые для обычной, повседневной жизни, и заменяют их другими. Психика таких людей претерпевает необратимые изменения. Поэтому вполне можно допустить, что изломанный жизнью Ермак настолько переродился, что он стал способен на убийства.
Для того, чтобы в этом разобраться, была необходима информация. А ее-то у Зины как раз и не было. И тогда она придумала только один способ, как ее получить. Когда же утвердилась в своем решении, поняла, что и ее психика претерпела необратимые изменения.
Крестовская тщательно готовилась к допросу цыганки. Переговорила с Бершадовым, который позволил ей делать все, а затем поехала к Тарасу. Опыт его был неоценим, и Зина с тоской думала о том, что он уедет из Одессы. Но пока Тарас был рядом, и он был единственным, кто мог помочь.
Выслушав ее просьбу, Тарас нахмурился:
— Ты уверена? Это слишком жестоко. Кто?
— Воровка. Воровала золото у людей. Тварь. Представляешь, сколько горя она причинила за всю свою жизнь? Вот, допустим, живет семья. Мать откладывает каждую копеечку, чтобы подарить любимой дочери золотое колечко на память. А тут появляется эта тварь и ворует подарок мамы у дочери…
— Ты рассуждаешь очень нестандартно. Я никогда не слышал, чтобы кто-то думал так, как ты.
— Я просто смотрю на ситуацию с другой стороны. Я ненавижу воров. Они причиняют слишком много горя. А самое главное — если человек вор, то жить по-другому он не будет. Он всегда будет воровать. И нечего их жалеть.
Зина говорила то, что думала. Она почти всегда говорила то, что думала. Но, убеждая Тараса, она убеждала себя. И Тарас помог.
Крестовская попросила Бершадова, чтобы он позволил ей допросить цыганку вечером.
Около восьми Зина стала спускаться в подвал. Вместе с ней шел только один из сотрудников — доверенное лицо Бершадова. Он должен был вести протокол допроса, стенографировать ответы цыганки. Без записи ее ответов никакого смысла в допросе не было.
Дрогнули металлические засовы, и Крестовская и офицер вступили в длинный темноватый коридор подземелья, находящегося под тщательной охраной. В ноздри Зины сразу ударил терпкий запах подвала — плесень, сырость и что-то еще, тягуче-металлический привкус, оседающий на губах. Узнав его, Крестовская содрогнулась: это был привкус крови.
Охранник провел их в конец коридора и отвел в специальную комнату для допросов. Зине уже доводилось бывать в ней.
Комната была без окон, с искусственным светом. Абсолютно звукоизолирована. Стены обшиты железом. Металлическая бронированная дверь. Посреди комнаты — железный стол, привинченный к полу. Лампа на столе, регулируемая так, чтобы можно было направить свет в глаза допрашиваемому. В углу — небольшой столик со стулом для стенографиста. Все железное, привинченное к полу, страшное. Настоящая камера пыток.
Офицер занял место за столиком в углу. Достал ручку, блокнот. Крестовская принялась расхаживать по камере, хрустя костяшками пальцев. Нервное напряжение ее было страшным. Сесть она не могла.
Скрипнула дверь. Охранник ввел в камеру цыганку. Руки ее были скованы наручниками за спиной. Машинально охранник потянулся к рукам арестованной, чтобы их снять — женщин принято было расковывать, но Зина опередила его, крикнув:
— Не снимать!
Вздрогнув, охранник вышел. Крестовская уставилась в лицо цыганке. Аза Голубова, попав в тюрьму, мгновенно подурнела. Раньше она была дородная, яркая, теперь же, облаченная в серый халат, она поблекла, побледнела и потерла всю свою привлекательность. Она сильно похудела, под глазами были синяки, лицо было разбито довольно сильно — рассеченная щека, на губах запеклась кровавая корка. На шее остались фиолетовые следы, словно ее душили. Зина вспомнила слова Бершадова о том, что с цыганкой уже проводили допросы.
— Сесть, — скомандовала Зина.
К ее удивлению, цыганка сразу же послушалась и опустилась на стул. Рывком схватив ее скованные руки, Крестовская зацепила их за спинку стула. Цыганка вскрикнула.
— Что, бить будешь, ты, сука… — Мат, вырвавшийся потоком из уст Азы, оставил Зину совершенно равнодушной. К ее удивлению, наглая цыганка не утратила своего боевого задора, наоборот, казалось, что побои и тюрьма не сломили ее, а лишь укрепили. Зина любила таких людей, но только не в этом случае.
— Ты знаешь, почему ты здесь? — спокойно спросила она.
Аза разразилась визгливым смехом, перемежая его грязной, площадной бранью. Упираясь руками о стол и словно нависая над ней, Крестовская задала вопрос:
— Где Василий Ермак?
Вместо ответа цыганка попыталась плюнуть ей в лицо. Было ясно, что говорить она не будет. Ее можно превратить в кровавое месиво, изувечить до неузнаваемости, но все равно она не будет говорить. Зина вспомнила слова Бершадова о тяжелом случае. Это был он, тот самый тяжелый случай: Аза была безнадежна. Значит, Крестовская действовала правильно.
Она взяла со стула свою сумочку, достала шприц. Затем, обойдя цыганку со спины, вывернула ей руки, вонзила иголку в локтевой сгиб, стараясь попасть в вену, и выдавила все содержимое.
Аза издала какой-то странный звук, глаза ее закатились, на губах выступила кровавая пена, по телу пошли судороги. Зина невозмутимо села напротив, к столу.
— Ты видела Ермака вдвоем с девочкой, на Привозе? — Крестовская сделала знак офицеру, чтобы тот записывал все ответы.
— Нет. Больно, жжет… Больно… — Цыганка корчилась в судорогах. Зина прекрасно знала, что она испытывает страшную боль, но не собиралась ее жалеть.
— Где Василий Ермак?
— Он умер… Мертв…
— Когда?
— Был январь… Этот год… Кажется, Рождество… Нет… День после… 8 января…
— Кто его убил?
— Не могу говорить… больно…
— Кто убил Василия Ермака?!
— Родион, — Зина прекрасно помнила, что так звали, подельника Ермака, — и я.
— Вы оба убили Василия Ермака? За что?
— Золото забрали…
— То самое, которое он взял из тайника?
— Да… Из-за золота… Он вместе с Родионом пришел в наш дом. Мы договорились с Родионом заранее, что он его приведет…
— Как вы его убили?
