— Родион ударил его топором по голове, сзади, когда Васька сидел за столом… Но он сразу не умер. Потом мы вдвоем пытались придушить веревкой. Придушили…
— Куда дели тело?
— Родион закопал в саду.
— Где находится сад?
— Дом на Слободке… — Цыганка с трудом назвала адрес.
— Что произошло дальше?
— Родион забрал золото. Мы пили. А потом… Я ударила Родиона топором по голове. Он умер сразу…
— Чтобы забрать все золото?
— Да.
— Куда ты дела его труп?
— Выбросила в колодец… И топор туда же… Потом уехала из дома… Вернулась в табор. Их никто не искал…
— Значит, Ермак не мог ходить в марте с дочерью по Привозу?
— Не мог… Он мертвый был.
— Зачем ты солгала?
— Чтобы подумали, что он живой… А… — Жуткий вопль, вырвавшийся из груди Азы, прервал ее на полуслове.
Тело ее вдруг изогнулось в жутких конвульсиях, из носа и ушей хлынула алая кровь, глаза закатились. Цыганка стала биться в судорогах. Наручники жутко клацали по железу стула. Потом она обмякла, потеряла сознание. Достав еще один шприц, Зина сделала ей укол в бедро. Офицер смотрел на все происходящее с ужасом, широко раскрытыми глазами.
— Не бойтесь, жить будет, — горько усмехнулась Крестовская. — Хотя и не очень комфортно. Препарат, знаете, уж сильно вредный.
— Ничего ж себе… Что вы ей вкололи?
— Сыворотку правды. По рецепту спецслужб. Немного усиленную.
— Бершадов знает?
— Разумеется! А как иначе мы бы получили все это? Теперь есть признание в двойном убийстве!
— Тянет на расстрел.
— Когда она придет в себя, надо только подсунуть ей под нос протокол и заставить все это подписать. Когда прочтет, чего наговорила, — думаю, подпишет, — снова усмехнулась Зина.
— А это… больно? — Офицер с ужасом смотрел на нее, словно видел в первый раз.
— Очень. Несколько минут она испытывала страшные муки, но это того стоило, правда?
На лице офицера отчетливо проявлялось только одно чувство — страх.
После того как допрос был окончен, вместе с офицером они поднялись наверх, в кабинет Зины, где офицер быстро перепечатал протокол допроса на машинке. Потом Крестовская пошла к Бершадову и протянула ему напечатанные листы.
Григорий прочитал очень внимательно. Не задал ни одного вопроса. Посмотрел на Зину. Губы его дрогнули:
— Иди домой.
— Надо ехать в этот дом на Слободку, — голос Зины звучал непривычно тихо, — делать эксгумацию тел.
— Не эксгумацию, — мягко поправил ее Бершадов, — они не были похоронены. Просто найти трупы. Тогда все это будет подтверждено.
— Это если новые жильцы дома не перекопали огород и не решили залить колодец водой, — пожала плечами Крестовская.
— Перестань — целых два трупа никто не стал бы скрывать. А раз сообщений о такой находке не поступало, значит, с января по май в этом доме никто не жил.
— Наверное… — Бесконечная усталость навалилась на Зину с такой силой, что она чувствовала себя мертвой.
— Иди домой, — мягко повторил Бершадов, — и будь здесь к семи утра. Поедем вместе.
И она пошла домой — вернее поплелась, не разбирая дороги. Ей казалось, что, едва она положит голову на подушку, то провалится в черную пропасть сна и забудет обо всем. Но заснуть Зина не смогла. Прометавшись по постели в какой-то странной лихорадке сознания, она вскочила с постели, залпом выпила несколько рюмок коньяка, а потом до самого рассвета сидела на постели, обхватив колени руками и тупо глядя в распахнутое настежь окно.
В половине седьмого Крестовская уже была на работе, совершенно не чувствуя усталости после бессонной ночи. Бершадов уже был на месте. У нее создалось впечатление, что он ночевал в своем кабинете.
Выехали ровно в семь. В тесном автомобиле было слишком много людей. Было душно, несмотря на раскрытые окна. Когда автомобиль, урча и чихая старым двигателем, въехал в узенькие улочки Слободки, Зина почувствовала нечто вроде ностальгии.
Неподалеку отсюда была поликлиника, в которой она работала детским врачом… Казалось, все это было с ней в другой жизни! Сколько времени прошло с тех пор? Всего пять лет! А между той Зиной-педиатром, которая тогда жалела и спасала маленьких детей, и Зинаидой Крестовской, пытавшей в кабинете задержанную, пролегла пропасть. Неужели все это было с ней?
Почему так страшно изменилась ее жизнь? Зина вспомнила Фаину Романовну, своего близкого друга. Что сказала бы та, увидев ее теперь? От той Зиночки, которая мечтала служить медицине и была безумно влюблена в Андрея Угарова, почти ничего не осталось. Теперь это был совершенно другой человек.
Но прошлое не хотело покидать ее. И более того, она очень скучала по тому прошлому. По невинности, по невежеству той юной Зиночки, которая когда-то так верила в людей, что мечтала их всех спасти…
Прошлое вернуть невозможно. Зина знала об этом лучше, чем кто бы то ни было. Но ностальгия о детской поликлинике все-таки была достаточно острой. Хотя она ни за что не хотела бы вернуться туда, назад.
Нужный дом находился самым последним на дальней улице, почти в самом конце Слободки. Он был явно заброшен, и сразу становилось понятно, что там никто не живет. Одноэтажный, покосившийся, покрытый серой штукатуркой, он вызывал какое-то мрачное, тревожное ощущение. И нельзя было придумать более точных, более ярких декораций для места, в котором произошло что-то страшное.
Калитка была сломана, и зайти в нее можно было свободно. Заброшенный огород был завален строительным мусором. Вовсю пробивался бурьян. Окинув все вокруг цепким, внимательным взглядом, Бершадов скомандовал:
— Начинайте.
В руках сотрудников появились лопаты, и они принялись копать огород. Бершадов, Зина и еще один офицер подошли к дверям дома. Эксперты пока отдыхали в сторонке.
Остальные сотрудники направились к колодцу. Достав из кармана отмычку, Бершадов вскрыл замок.
— И документы есть, ордер? — прищурилась Крестовская.
— Конечно. Вчера вечером получил, после того, как ты ушла. Не бойся, все законно.
В доме воняло сыростью и плесенью. Все было очень сильно запущено. Ветхая мебель покрылась пылью, грязью, местами была поломана. В доме было всего две комнатки, и мебели оказалось очень мало.
В первой комнате посередине стоял стол, четыре стула. У окна — какая-то лавка. Во второй — была железная кровать без матраса, поломанный стул — и всё. В доме явно никто не жил, и Зина догадалась, что его сняли только для того, чтобы совершить убийство. Сняли или заняли — в этом еще предстояло разобраться.
— Нашли! — Крик, раздавшийся со двора, заставил их поспешить на крыльцо.
