Выслушав взъерошенную речь директора школы о “наболевшем”, я, покинув его кабинет, ничего не сказала Ирме. На прошлой неделе она мимолётом сболтнула мне о том, что у Трейси всё плохо с лечением от наркотической зависимости, возможно поэтому я и не захотела на неё давить. А может быть мне просто было всё равно, как и всегда. По крайней мере я надеялась на то, что вариант с моим безразличием возможен.
В любом случае вмешиваться я не стала. Просто с присущим мне отстранением пересказала Дариану слова директора школы, передав это дело в его руки, но что-то мне подсказывало, что Дариан в итоге тоже не изъявил желания в этом копаться.
Прошло два дня с момента возвращения Беллы. Она никого не помнила, поэтому, не смотря на доказательства посредством фото и убедительных слов окружающих её людей, всё же настояла на ДНК-анализе, на который ради неё, без лишних упрёков, в итоге согласилась Пандора.
Это было похоже на Изабеллу. Она всегда семь раз отмеряла, прежде чем один раз отрезать. Убедившись же в своём родстве с обезумевшими от счастья воссоединения людьми, она внезапно попросила встречи со мной. Вернее, внезапно это было только для меня, а не для остальных. Пандора уверяла меня в том, что прошедшие два дня Белла только и говорила, что обо мне. По-видимому её слишком сильно потрясла наша с ней внешняя схожесть.
Пени, всё ещё находящаяся в начале борьбы с ветряной оспой у своих детей и мужа, со слезами на глазах слушала о том, что Белла хочет видеть именно меня. Конечно она понимала, что такое “амнезия” и насколько эта болезнь может быть коварна, и всё же ей хотелось бы, чтобы Белла искала встречи и с ней тоже.
Только из-за подавленного состояния Пенни я не смогла отказаться от этой встречи, хотя на самом деле искренне того желала. Просто я не могла при сестре пренебречь тем, что в её глазах казалось бесценным. Честно говоря, соглашаясь на сегодняшнюю встречу с Беллой, я откровенно не знала, как её пережить. Поэтому впервые в жизни выпила валериановые капли, которые тайком стащила из аптечки Амелии. Она когда-то говорила мне о том, что валериана её сильно выручала в подобных ситуациях – когда сердце заходится так, что от скорости его стука в ушах стоит гул – однако мне не помогло и это. По крайней мере надолго. До отеля я доехала в более-менее терпимом состоянии, а вот когда переступила порог его ресторана и издалека словила на себе напряжённый взгляд мамы… Изабеллы. Взгляд Изабеллы… Мой пульс едва ли не стал нитевидным.
Максимально уверенным шагом, на какой я только была способна в стрессовой для себя ситуации, я начала движение в сторону самого дальнего столика в ресторане. За этим круглым столом, покрытым скатертью кремового цвета, уже сидели улыбающиеся до ушей Говард, Джек, Ева и Пандора. Счастливчики, вновь обретшие всё. Я не была в их числе.
– Доброе утро, – поздоровалась я, остановившись у единственного пустующего места, ожидающего меня.
Только после моего приветствия Говард, Пандора, Джек и Ева обратили на меня внимание. Моё присутствие с первого моего шага в этот ресторан заметила только Белла. Первый признак того, что она ожидала меня с напряжением.
Заняв своё место, расположенное как раз напротив Изабеллы – случайность? – я встретилась с ней взглядом. Да, она определённо была напряжена. Словно сжатая пружина, готовая выстрелить от малейшего внешнего колебания.
– Чай Эрл Грей и староанглийский яблочный пирог, – передав меню поспешно подошедшему ко мне официанту, сделала стандартный заказ я. Эти два пункта есть почти во всех ресторанах Лондона.
– Мне то же самое, – переведя напряженный взгляд с меня на официанта, нервно улыбнулась Белла.
А вот это на неё совсем не похоже. Откуда в идущей напролом женщине вдруг появились зачатки неуверенности и боязни? Хотя… Больше десяти лет ведь прошло.
– А нам два малиновых чизкейка и каркаде, – озвучил заказ для себя и Евы Джек.
– В моём возрасте сладкое не так позволительно, как прежде, – мягко ухмыльнулась Пандора, – поэтому я возьму только белый байховый чай.
Официант ушёл, и мне больше не на ком было удерживать свой взгляд. Пришлось вновь встретиться им с Изабеллой, всё это время сверлящей меня насквозь.
Да почему она так нервничает? Это даже отвлекает меня от собственных переживаний на счёт нашей встречи.
– Таша… – начала она и сразу же запнулась, словно испугавшись моего имени, однако быстро взяла себя в руки. – Почему за эти два дня ты больше ко мне не пришла?
– Дела на работе, – стойко поджала губы я.
Пандора сразу поняла мою ложь, но я заранее знала о том, что она будет той единственной, кто будет видеть моё лицемерие насквозь, поэтому успела набраться наглости, чтобы не смущаться своего блефа.
– А кем ты работаешь? – поинтересовалась Белла, будто бы невозмутимо поставив локти на стол перед собой, сцепив пальцы и положив на них свой ровный подбородок.
В сердце сразу же кольнуло от воспоминаний о том, как мама точь-в-точь в такой же позе смотрела на меня, когда я, ещё маленькая, играла ей на скрипке.
Сейчас мне просто жизненно необходим был глубокий выдох, и я его сделала, чтобы ощутить, как лезвие кинжала медленно скользит по моему сердцу.
– Я компаньонка в доме у одного богатого человека…
– Слышали о Дариане Риордане? – встряла Пандора, даже не осознавая, что помогает мне грести через океан отчаяния.
– Нет… – разочарованно отозвалась Белла.
– Дариан Риордан? – вдруг очнулся Говард, сидящий слева от Беллы. – Владелец ювелирного бизнеса RioR?
– RioR? – на сей раз радостно подхватила Изабелла. – О, я знаю о них… Их бренд ежегодно блистает на неделях моды в Париже, Милане и Нью-Йорке.
– Ты была в Париже и Милане? – сразу же поинтересовался у неё Джек.
– Последние десять лет я не выезжала из Нью-Йорка, – как-то слишком отрывисто ответила Белла.
В её ответе скрывалась какая-то тайна. Почему она не покидала Нью-Йорка? Я задумалась…
Два официанта принесли весь наш заказ сразу. И эта своевременность оказалась бы гораздо приятнее, если бы мне кусок в горло лез. Но он не лез.
– Таша, ты так изменилась с нашей последней встречи, – добродушно заметил Говард ещё до того, как официанты отошли от нашего столика. – Тебе идут длинные волосы.
– По-видимому, мы и вправду давно не виделись, – попыталась поддержать беседу я, – потому что моя длина волос уже семь лет как неизменна.
– А какая у тебя была причёска раньше? – сразу же поинтересовалась Белла.
Она должна была помнить, но не помнила. От этого было едва ли не так же больно, как от осознания того, что передо мной сидит всего лишь идеальная копия, а не сама мама.
– Короткая панк-стрижка с длинной чёлкой и остриженными боками. Нам с Мишей нравилось её носить, но тебе она… – я запнулась. Я хотела сказать “тебе она не очень нравилась, ты любила наши длинные волосы”, но вдруг поняла, что говорю о маме, а не о Белле. Впрочем, свой промах поняла только я, поэтому решила с лёгкостью воришки врать, чтобы только остальные не увидели брешь в моей обороне. – В общем, ты любила, когда у девочек длинные волосы.
