И всё же…
Наше появление осталось незамеченным – все были заняты суетой на кухне. От голосов, вырывающихся из недр дома в прихожий коридор, разило беспокойством, но больше всего я ощущала то беспокойство, которое было немым. Я слышала даже то, как жестами общаются Руперт с Пени – при общении с женой Руперт имел привычку цитировать обрывки своих фраз вслух – но не слышала голоса отца. Я чувствовала его присутствие и знала, что он притаился в глубине дома… Он был там, всего в нескольких метрах внутрь, он ждал, он сражался со своими сомнениями…
В отличие от меня, Белла ничего этого не ощущала. Она просто пришла в гости и просто слышала совершенно незнакомые ей голоса, не вызывающие в её памяти ни единого намёка на то, что она когда-то звучала в унисон этим самым голосам.
Я обернулась, чтобы убедиться в том, что Изабелла идёт за мной, но она замерла у входной двери. Сначала я подумала, что она испугалась, и уже хотела её подбодрить, но вдруг поняла, что дело вовсе не в страхе.
– Я уже была в этом доме? – вдруг неожиданно напряжённо поинтересовалась она, переведя на меня взгляд из-под своих ног. Я даже заметила, как у неё напряглись плечи, слегка приподнявшись под её белоснежной блузкой.
– Да, – отрывисто ответила я. – Ты часто здесь бывала. А что?.. Ты что-то вспомнила? – на сей раз напряглась я, хотя и попыталась скрыть это.
– Нет… – поспешно ответила она, но сразу же неуверенно повторилась. – Нет… – она вдруг перевела взгляд на дверь, расположенную в двух метрах слева от входа. Ничего не говоря, она молча подошла к ней и, остановившись, секунду подумала, после чего аккуратно приоткрыла её. – Здесь кладовая, – то ли констатировала, то ли удивлялась она.
– Да, она всегда здесь была, – подтвердила я, вспоминая, как именно из этой кладовой, опираясь о стиральную машинку, я когда-то выбралась наружу через окно, чтобы остановить Энтони с его безумной идеей поджечь муравейник, а заодно и весь дом вместе с нами.
Помолчав ещё несколько секунд, Белла издала короткий звук, напоминающий хмык, после чего, не смотря на меня, сделала шаг назад и подошла к двери, расположенной справа перед лестницей.
– А здесь… – она начала, но запнулась, однако что-то останавливало меня помогать ей с ответом. – Спальня, – наконец уверенно произнесла она, после чего ловким движением повела сломанную ручку.
Когда я это увидела, моё сердце ёкнуло. Сколько себя помню, ручка этой двери всегда была “с секретом”. Для того, чтобы пройти через принадлежавшую ей дверь, необходимо было сначала дёрнуть эту ручку вверх и лишь потом аккуратно нажать вниз. С этой дверью мучались все, даже я иногда, а мама, единственная, кто без заминки могла ею пользоваться, так и не смогла научить свою сестру справляться с этим “нюансом” с первого раза. Или я ошибалась?.. Неужели она научила?.. Но… Когда?.. Я ведь помню, как Белла злилась, когда в последний раз пребывая у нас в гостях так и не смогла открыть эту дверь. Но ведь сейчас она знала… Неужели вспомнила?.. Она начала вспоминать?.. – Здесь не спальня, – разочарованно произнесла она.
– Здесь была раньше… Спальня Амелии. С недавних пор эта комната отдана под ещё одну кладовую… – я неожиданно почувствовала, как у меня пересыхает в горле.
Когда Белла закрыла дверь, обернувшись, она не встретилась со мной взглядом. Она встретилась взглядом с кем-то из появившейся толпы за моей спиной, пока я сверлила взглядом дверную ручку, которую она, на сей раз, не смогла вставить на место с первого раза. Это важно.
Говард, Джек и Ева приехали спустя пять минут после нас с Изабеллой, пропустив интересное начало этого странного вечера.
Отец так неистово сверлил взглядом гостью, женщину, точь-в-точь скопировавшую внешность его жены, что от растерянности Белла не могла отвести от него своих глаз даже когда приветствовала Амелию, Пандору, Руперта, Пени, Рейчел, Барни и Жасмин – в общем, пожимая руки всех по-очереди, она не сводила глаз с отца, словно боялась проморгать нападение. Наконец, когда пришла очередь пожать руки и им, они сделали всего по одному шагу друг к другу и, не сказав ни единого слова, далеко вытянув перед собой руки, произвели длительное рукопожатие. Отец не представился, но, думаю, по его выражению лица было понятно, что он и есть та самая “любовь всей жизни её сестры”. Иначе его отупевший от напряжения взгляд никак нельзя было растолковать.
После приезда семьи Беллы обстановка в доме немного разрядилась. Хотя как можно называть семьёй тех, кого не помнишь, да и с Говардом она была разведена задолго до своей амнезии, а с Евой и вовсе познакомилась несколько дней назад, так что только Джек в списке её призрачной “семьи” и оставался.
Как только все разместились за столом, общая аура понемногу начала налаживаться. Все начали восхищаться невероятными запахами, исходящими от незамысловатых блюд – Амелия с Пандорой постарались на славу – и вскоре звук ударяющихся столовых приборов о фарфор и весёлые голоса всех и сразу начали имитировать пчелиный гул. Я же обратилась в одно большое ухо, стараясь расслышать хотя бы слово от отца, но он, хотя и прежде не отличался любовью к разговорам, был нем как никогда. Я даже вновь услышала, как общаются Пени с Рупертом, и сама старалась участвовать в общих разговорах “обо всём и ни о чём”, при этом активно поддерживая желание Беллы не оставаться “за бортом”, тем самым пытаясь проявить по отношению к ней своё дружелюбие, которым никогда не отличалась, однако отец всё так же молчал-молчал-молчал…
Ужин уже начинал подходить к завершению, а отец, то отрывая взгляд от середины стола, чтобы в очередной раз в упор посмотреть на сидящую перед ним Изабеллу, то вновь возвращая его к остаткам румянной индейки на его тарелки, так и не вытолкнул из себя ни единого слова. Даже вопрос Говарда о ходе его “скрипичного дела” он решил проигнорировать и, в итоге, все попросту перестали обращать на него внимание. Все, кроме меня и Изабеллы, постоянно стреляющей в его сторону своим отчего-то обеспокоенным взглядом. И пусть за столом царила максимально непринуждённо-раскрепощённая обстановка, королём которой был Джек, не перестающий говорить о своей грядущей свадьбе, на которую мы все, естественно, автоматически были приглашены (он буквально ликовал от того, что его мать “вернулась-нашлась” как раз накануне столь значимого для него торжества, а ведь он знал, что рано или поздно она найдётся, а она взяла и нашлась в “самый нужный” момент!), я не могла не замечать напряжения, которое, по мере завершения вечера, нарастало в пространстве между отцом и Беллой. Мне даже вдруг показалось, будто остатки индейки, лежащие на расписном подносе как раз между ними, начинали подгорать от создавшегося между этими двумя электродами напряжения.
Но если на “ситуацию” между отцом и Беллой обращала внимание только я, тогда никто не мог не заметить путанницы, которая этим вечером творилась в голове у главной героини этой встречи.
Изабелла путала имена всех собравшихся за столом так упорно и так жёстко, что это буквально резало уши. Пени у неё была Айрис, Айрис – Амелией, Амелия была Жасмин, а Жасмин – Рэйчел, и так по кругу, пока роли не менялись: Пени становилась Амелией, Айрис – Жасмин, Жасмин – Евой, Рэйчел – Пандорой… Один раз она даже Говарда с Джеком перепутала, а ведь с ними она провела гораздо больше времени, чем с нами. Но при этом она ни разу не запнулась в моём имени или имени отца. Не знаю, чем я была обязана такой чести, однако отца она могла не спутать с другими лишь потому, что за весь вечер они не обменялись ни единым словом. Зато их участившиеся мимолётные взгляды всё больше заставляли меня всерьёз бояться возгорания воздуха. Ощущение было такое, будто ещё чуть-чуть, и отец подпрыгнет со своего места, и стукнет кулаком по столу, и прежде чем грохот от его удара эхом раздастся во всей округе, Белла уже успеет покинуть пределы города.
