175 Святой Петр Дамиани (ум. в 1072 г.) описывает монахов как рыб, поскольку все набожные люди – маленькие рыбки, прыгающие в сети Великого Рыболова
[280]. В эпитафии Пектория (начало IV века) верующие названы «божественными потомками небесной рыбы»
[281].
176 Рыба Ману – спаситель
[282], отождествляемый в легенде с Вишну, который принял облик маленькой золотой рыбки. Он умоляет Ману взять его домой, ибо боится быть съеденным водяными чудовищами
[283]. Затем он чудесным образом вырастает и в конце спасает Ману от великого потопа
[284]. На двенадцатый день первого месяца индийского года в чашу с водой помещают золотую рыбку и обращаются к ней с такими словами: «Как ты, о Боже, в облике рыбы спас Веды в подземном мире, так спаси и меня, о Кешава!
[285]» Де Губернатис и другие исследователи пытались вывести христианскую рыбу из Индии
[286]. Индийское влияние отнюдь не исключено, ибо связи с Индией существовали еще до Христа, и различные духовные влияния с Востока ощущались уже в раннем христианстве, как нам известно из сообщений Ипполита и Епифания. Тем не менее нет никаких веских оснований усматривать источник символа рыбы в Индии: западная символика рыбы настолько богата и в то же время настолько архаична, что можно с полной уверенностью считать ее автохтонной.
177 Поскольку Рыбы представляют мать и сына, мифологическая трагедия ранней смерти сына и его воскресения содержится в них имплицитно. Как двенадцатый знак Зодиака Рыбы означают конец астрологического года и начало нового. Эта характеристика совпадает с притязаниями христианства быть началом и концом всего, а также с эсхатологическим ожиданием конца света и наступления Божьего царства
[287]. Таким образом, астрологические характеристики рыбы содержат неотъемлемые составляющие христианского мифа: во‐первых, крест; во‐вторых, моральный конфликт и его расщепление на фигуры Христа и Антихриста; в‐третьих, мотив сына девственницы; в‐четвертых, классическую трагедию матери и сына; в‐пятых, опасность при рождении; в‐шестых, мотив спасителя и носителя исцеления. Следовательно, не будет неуместным соотносить обозначение Христа как рыбы с началом нового эона. Если данная связь существовала еще в древности, она, очевидно, должна была иметь вид молчаливого допущения, либо намеренно храниться в тайне; насколько мне известно, в древней литературе нет никаких свидетельств того, что христианская символика рыбы выведена из зодиака. Более того, вплоть до II века н. э. астрологические свидетельства не позволяют каузально вывести антитезу Христос/Антихрист из полярности Рыб, поскольку это, как показывает материал, процитированный нами выше, не подчеркивалось в качестве сколько-нибудь существенного. Наконец, как справедливо замечает Дельгер, Ихтис всегда мыслился только как одна рыба, хотя здесь мы должны заметить, что в астрологической интерпретации Христос есть только одна из рыб, тогда как роль второй отведена Антихристу. Вкратце, нет никаких оснований полагать, что зодион Рыб мог послужить прототипом Ихтис.
178 В сравнении с этим языческая символика рыбы сыграла гораздо большую роль
[288]. Наиболее важным в этом отношении представляется иудейский материал, собранный Шефтеловицем. Иудейская «чаша благословения»
[289] иногда украшалась изображениями рыб: рыбы служили пищей блаженных в Раю. Чашу клали покойнику в могилу, как погребальный дар
[290]. Рыбы получили широкое распространение в качестве надгробных символов. Христианская рыба главным образом встречается именно в такой связи. Набожные израильтяне, живущие в «воде учения», уподобляются рыбам. В период около 100 г. н. э. эта аналогия была самоочевидной
[291]. Также рыба обладала и мессианским значением
[292]. Согласно сирийскому Апокалипсису Баруха, Левиафан восстанет из моря с приходом Мессии
[293]. Вероятно, он и есть «весьма великая рыба» из эпитафии Аверкия, соответствующая «рыбе из источника», упоминавшаяся в религиозных спорах при династии Сасанидов (V век). Источник подразумевает вавилонскую Геру, однако на христианском языке он означает Марию, к которой и в ортодоксальных, и в гностических кругах («Деяния Фомы») обращались
, «источник». Так, в гимне Синезия (ок. 350 г.) мы читаем:
(Ты – источник источников, начало начал, корень корней, монада монад
[294].) Считалось, что источник Геры содержит одну рыбу (
), которая ловится на «крючок божий» и «кормит весь мир плотью своею»
[295]. В беотийской вазовой росписи «повелительница зверей»
[296] изображается с рыбой между ног или внутри тела
[297], что предположительно указывает на то, что рыба – ее сын. Хотя в дебатах при правлении Сасанидов легенда о Марии была перенесена на Геру, «рыба из источника» не соответствует христианскому символу, ибо в христианской символогии распятие представляет собой крючок или наживку, с помощью которых Бог ловит Левиафана
[298] – либо смерть, либо дьявола («того древнего змея»), но не Мессию. В иудейской традиции, с другой стороны, pharmakon athanasias – плоть Левиафана, «мессианская рыба», как утверждает Шефтеловиц. В Талмуде («Санхедрин»), говорится, что Мессия «не явится, пока больной не возжелает рыбы, которую нигде нельзя найти»
[299]. Согласно Апокалипсису Баруха, и Бегемот, и Левиафан
[300] – евхаристическая пища. На это всегда старались не обращать внимания. Как я уже объяснял в другой своей работе
[301], два доисторических чудовища Яхве, кажется, представляют собой пару противоположностей: одно из них, несомненно, сухопутное, второе – водное.
