190 В северной точке эклиптики находится область огня (чистилище и вход на небеса Ану). По этой причине северный угол храма, построенного вокруг башни в Ниппуре, назывался kibla (направление, ориентир). Аналогичным образом сабеи и мандеи во время молитвы поворачиваются к северу
[334]. В данной связи следует упомянуть и митраистскую литургию: в заключительном видении появляется Митра, «держащий золотое плечо молодого быка. Это – созвездие Медведицы, которое движет и поворачивает небо». Текст содержит упоминания о многочисленных огненных атрибутах этого бога, который явно появляется с севера
[335].
191 Эти вавилонские представления о значимости севера помогают нам понять причины, по которым видение Бога Иезекииля пришло оттуда, хотя именно на севере зарождается всякое зло. Совпадение противоположностей вполне нормально для примитивной концепции Бога, ибо Бог, не будучи объектом размышлений, просто воспринимается как данность. Тем не менее на уровне сознательных раздумий совпадение противоположностей становится серьезной проблемой, которую мы всеми средствами стараемся обойти. Вот почему положение дьявола в христианской догматике настолько неудовлетворительно. Когда в наших коллективных представлениях, в доминантах нашей сознательной ориентации имеются подобные провалы, можно с полной уверенностью предполагать существование дополнительных или, точнее, компенсаторных процессов в бессознательном. Такие компенсирующие идеи можно обнаружить в алхимии. Едва ли следует полагать, будто идеи такого рода оставались целиком бессознательными для адептов алхимии: последние всегда стремились к более или менее сознательному восстановлению примитивного образа Бога. Таким образом, они оказались способны выдвинуть такие шокирующие парадоксы, как сияние Божественной любви посреди адского огня
[336], представленной не чем иным, как христианской концепцией Бога в новой, но вместе с тем необходимой связи со всем, что обозначает ад. Прежде всего следует упомянуть Якоба Беме, который, находясь под одинаково сильным влиянием алхимии и каббалы, предложил парадоксальный образ Бога, в котором добрый и дурной аспекты присущи одному и тому же божественному существу, причем способ их сочетания сопоставим с воззрениями Климента Римского.
192 Древняя история дает нам двойственную картину области севера: это местопребывание и высших богов, и их противника; туда люди обращают свои молитвы и оттуда же дует злая пневма, Аквилон, «под именем коего надлежит разуметь злого духа»
[337]; наконец, север – пуп земли и в то же время ад. Бернард Клервоский обращается к Люциферу с такими словами: «И ты стремишься к северу? Чем больше ты спешить ввысь, тем скорее склонишься к закату»
[338]. «Северного короля» у Нострадамуса следует толковать именно в свете данного отрывка. Вместе с тем, из слов св. Бернарда очевидно, что вершины власти, к коим стремится Люцифер, по-прежнему ассоциируются с севером
[339].
X. Рыба в алхимии
1. Медуза
193 Врач и астролог Мишель Нострадамус, несомненно, был знаком с алхимией, поскольку именно врачи главным образом практиковали это искусство. Знал ли он, что рыба – символ тайной субстанции и lapis, доподлинно не известно, однако вполне вероятно, что он читал классические алхимические труды. Одним из наиболее авторитетных является трактат «Turba philosophorum», переведенный с арабского языка на латынь уже в XI–XII веках. Примерно в это же время или немного позднее были переведены и приложения к нему, а именно «Allegoriae super librum Turbae», «Allegoriae sapientum supra librum Turbae XXIX distinctiones»
[340], а также «Aenigmata ex Visione Arislei» и «In Turbam philosophorum exercitationes». «Turba» принадлежит к той же мыслительной сфере, что и «Tabula smaragdina» и, следовательно, к тем продуктам позднего эллинизма, которые были переданы нам арабами – прежде всего через неоплатоническую школу Харрана (Сабит ибн Курра и др.), процветавшую в начале XI века
[341]. Идеи, изложенные в этих трактатах, носят «александрийский» характер, а рецепты – особенно в «Allegoriae super librum Turbae» – по духу и букве соответствуют «Papyri Graecae Magicae»
[342].
194 На сегодняшний день эти «Allegoriae»
[343] – самый ранний из известных нам источников по алхимической символике рыбы. Посему мы можем приписать алхимической рыбе довольно раннюю дату – в любом случае не позднее XI века
[344]. Нет никаких оснований полагать, что она имеет христианское происхождение. Это, однако, не помешало ей стать – посредством трансформации тайной субстанции, которую она представляла раньше – символом lapis, обозначающим как prima materia, так и конечный продукт процесса, именуемый lapis philosophorum, elixir vitae, aurum nostrum, infans, puer, filius philosophorum, Hermaphroditus и так далее. Этот filius, как я показываю в другой своей работе, рассматривался как параллель Христу. Так, косвенным путем алхимическая рыба приобретает статус символа Salvator mundi. Его отец – Бог, мать – Sapientia Dei или Меркурий как Дева. Filius philosophorum (или macrocosmi), иными словами, lapis обозначает не что иное, как самость, как я уже отмечал в ходе детального анализа различных ее атрибутов и особенностей.
