253 Человек знает лишь малую часть своей психики, равно как обладает весьма ограниченными познаниями о физиологии своего тела. Каузальные факторы, определяющие его психическое существование, заключаются главным образом в бессознательных процессах вне сознания; также в нем действуют целевые факторы, аналогичным образом берущие начало в бессознательном. Психология Фрейда дает элементарное подтверждение каузальным факторам; психология Адлера – факторам целевым. Причины и цели, таким образом, трансцендентны по отношению к сознанию в степени, которую не следует недооценивать; это подразумевает, что их природа и их действие необратимы и неизменны до тех пор, пока они не станут объектами сознания. Они поддаются лишь незначительной корректировке посредством сознательного инсайта и моральной решимости; потому самопознание, будучи столь необходимым, вызывает страх. Если мы лишим вводную фразу «Фундамента» ее теологической терминологии, она будет звучать следующим образом: «Сознание человека было создано с той целью, чтобы оно могло: (1) признавать (laudet) свое происхождение от высшего единства (Deum); (2) уделять должное внимание и уважение к этому источнику (reverentiam exhibeat); (3) разумно и ответственно исполнять его веления (serviat); и (4) тем самым позволять психике как целой достичь оптимального уровня развития (salvet animam suam)».
254 Данный парафраз не просто звучит рационалистически – таким он и должен быть, ибо, несмотря на все усилия, современный разум уже не понимает наш двухтысячелетний теологический язык, ибо тот не «согласуется с рациональным восприятием». В результате опасность, что отсутствие понимания будет заменено пустословием, аффектацией и искусственной верой, если не резигнацией и безразличием, грозит нам уже давно.
255 Целевые факторы, действующие в нас, не что иное, как те таланты, которые «некий человек высокого рода» доверил «рабам своим», дабы те употребили их в оборот (Лк., 19:12 и далее). Не обязательно иметь богатое воображение, чтобы понять моральный смысл подобной вовлеченности в мир. Только инфантильный человек способен не замечать зла повсюду, и чем он бессознательнее, тем больше им движет дьявол. Именно из-за этой внутренней связи с темной стороной вещей массовому человеку с такой невероятной легкостью удается бездумно совершать самые ужасающие преступления. Лишь безжалостное самопознание в самых широчайших масштабах, которое видит добро и зло в верной перспективе и может взвешивать мотивы человеческих действий, дает некую гарантию того, что конечный результат не обернется бедой.
256 Наиболее ясное выражение ключевой значимости самопознания для алхимического процесса трансформации мы находим у Дорна, жившего во второй половине XVI века. Сама идея гораздо старше и восходит к Мориену Римскому (VII–VIII вв.), написавшему на ободе герметического сосуда: «Все те, кто все имеет у себя, не нуждаются в помощи извне»
[493]. Он говорит не об обладании всеми необходимыми химическими веществами, скорее о морали, как следует из текста
[494]. Бог, утверждает Мориен, создал мир из четырех неравных стихий и поместил человека среди них как «большее украшение»: «Вещь эта из тебя извлекается, ибо ты – руда ее; в тебе ее находят и, проще говоря, из тебя ее берут; и, когда ты это испытаешь, любовь и стремление к ней в тебе усилятся»
[495]. Эта «вещь» – lapis; согласно Мориену, он содержит в себе четыре стихии и подобен космосу и его структуре. Процедура изготовления камня «не может быть осуществлена руками»
[496], ибо состоит в «человеческой установке» (dispositio hominum). Лишь она позволяет совершиться «изменению природ». Трансформацию вызывает coniunctio, составляющее сущность делания
[497].
257 В тексте «Rosinus ad Sarratantam Episcopum», который, хотя и не является арабским по происхождению, несомненно, один из старейших текстов арабского стиля, цитируется Магус Философус
[498]: «Этот камень находится под тобой в том, что касается повиновения; над тобой в том, что касается господства; от тебя в том, что касается знания, и вокруг тебя в том, что касается равных тебе»
[499]. Данный отрывок несколько туманен. Тем не менее из него можно понять, что камень находится в несомненной психической связи с человеком; адепт может ожидать от него повиновения, но с другой стороны, камень властвует над адептом. Поскольку камень – материя «знания» или науки, он исходит от человека. Но он пребывает вне человека, в его окружении, среди «равных» ему, то есть единомышленников. Данное описание согласуется с парадоксальной ситуацией самости, как показывает ее символика. Это малейшее из малого, что легко не заметить или отбросить. Оно нуждается в помощи и должно быть воспринято, защищено и как бы построено сознательным разумом, как будто оно вовсе не существовало и было вызвано к жизни исключительно благодаря заботам и преданности человека. В противоположность этому мы знаем из опыта, что оно было там давно, что оно старше, чем эго, и что оно фактически является скрытым spiritus rector нашей судьбы. Самость как таковая не становится сознательной сама по себе; ей всегда учатся, да и то исключительно в рамках некой традиции знания (например, учения о пуруше/атмане). Поскольку она означает сущность индивидуации, а индивидуация невозможна без связи с собственным окружением, она обнаруживается среди людей сходного склада ума, тех, с кем могут быть установлены индивидуальные отношения. Более того, самость – это архетип, неизменно выражающий ситуацию, внутри которой заключено эго. Следовательно, как и любой архетип, самость не может быть локализована в индивидуальном эго-сознании, но действует как окружающая атмосфера, для которой невозможно установить четкие границы, будь то в пространстве или во времени. (Отсюда феномены синхронии, так часто связанные с активированными архетипами.)
