398 Пространственно-временной кватернион является архетипическим sine qua non для восприятия физического мира; фактически он определяет саму возможность такого восприятия. Это организующая схема par excellence среди психических кватерностей. По своей структуре он соответствует психологической схеме функций
[765]. Пропорция 3+1 часто встречается в сновидениях и в спонтанных рисунках мандалы.
399 Индивидуальную, современную параллель к диаграмме кватерностей, расположенных одна над другой, вкупе с идеей восхождения и нисхождения, можно обнаружить среди иллюстраций к моей работе об изображениях мандалы
[766]. Та же идея появляется и в рисунках женщины, говорившей о неких вибрациях, которые образуют «узлы» (данный случай рассмотрен весьма подробно)
[767]. Каждый узел обозначал некую выдающуюся личность, как и на рисунке в первом случае. Похожий мотив может лежать в основе изображения Троицы из рукописи трактата Иоахима Флорского, приведенного в этой книге (илл. II)
[768].
400 В заключение мне бы хотелось упомянуть особую теорию сотворения мира в «Clementine Homilies». В Боге пневма и сома суть одно. При их разделении пневма предстает как Сын и «архонт будущего Эона», тогда как сома, действительная субстанция
() или материя (
), делится на четыре части, соответствующие четырем стихиям (которые торжественно призывались во время обрядов посвящения). Из смешения этих четырех частей возник дьявол, «архонт сего Эона», а также ментальность этого мира. Сома «психизирована» (
): «Бог правит этим миром как через дьявола, так и через Сына, ибо оба они суть в руках Его»
[769]. Бог раскрывает себя в мире в форме сизигий (парных противоположностей), таких как небо/земля, день/ночь, мужское/женское и т. д. Последним членом первого ряда является сизигия Адам/Ева. В конце данного процесса фрагментации происходит возврат к началу, завершение вселенной (
) посредством очищения и уничтожения
[770].
Илл. II. Троица
Из рукописи Иоахима Флорского
401 Всякий, кто знаком с алхимией, будет поражен сходством теории «Климента» с базовыми понятиями алхимиков (если отбросить моральные аспекты). Таким образом, мы имеем «враждующих братьев», Христа и дьявола, которые рассматривались как братья в иудео-христианской традиции; тетрамерию, деление на четыре части или стихии; парные противоположности и их объединение; параллель lapis и Меркурия с Христом, а также, в силу символики змеи и дракона, и с дьяволом; и наконец, фигуру двойственного Меркурия и lapis, неразрывно соединяющего в себе противоположности.
* * *
402 Если взглянуть на направление, которое приняла наша аргументация, то в начале ее мы увидим две гностических четверицы, одна из которых супраординатна, а другая субординатна по отношению к человеку, а именно кватернион «позитивного Моисея» или Антропоса и кватернион Рая
[771]. Едва ли можно считать случайностью, что Ипполит упоминает именно эти две четверицы, или что наасены знают только их: положение человека в их системе тесно связано с высшим Адамом, но отделено от хтонического мира растений и животных, то есть Рая. Только через свою тень он связан со змеем с его двойственным значением. Такая ситуация характерна для эпохи гностицизма и раннего христианства. Человек в те времена был близок к «бесцарской [т. е. независимой] расе», т. е. верхней кватерности, Царству Небесному, и смотрел вверх. Однако то, что начинается вверху, не поднимается еще выше, но заканчивается внизу. Так, мы почувствовали необходимость симметрически дополнить низшего Адама наасенов кватернионом тени: как он не может подняться непосредственно к высшему Адаму (ибо между ними находится кватернион Моисея), так и мы вынуждены предполагать существование низшей, теневой кватерности, соответствующей верхней четверице, лежащей между ним и низшим началом, змеем. Данная операция, очевидно, была неизвестна в гностическую эпоху, поскольку асимметричная восходящая тенденция, казалось, никого не беспокоила; скорее, она была желательной и «предопределенной изначально». Следовательно, если между Человеком и Змеем мы помещаем кватерность, не упомянутую в текстах, то делаем это потому, что более не в силах представить себе психику, ориентированную исключительно вверх и не уравновешенную равной по силе сознательностью низшего человека. Таково современное положение дел и, в контексте гностической мысли, неприятный анахронизм, ставящий человека в центр поля сознания, в котором он ранее никогда осознанно не находился. Только через Христа он мог увидеть эту сознательность, выступающую посредником между Богом и миром; делая личность Христа объектом поклонения, он постепенно начал приобретать и сам положение посредника, свойственное Христу. Через Христа, распятого между двумя разбойниками, человек постепенно обретал знания о собственной тени и ее двойственности. Эта двойственность уже была предвосхищена двойным значением змея. Как змей обозначает силу, способную не только исцелять, но и развращать, так и одному из разбойников суждено подняться ввысь, а второму – спуститься вниз; так и тень есть, с одной стороны, достойная сожаления и порицания слабость, а с другой – здоровая инстинктивность и необходимое условие высшего сознания.
