Я слишком хорошо знал девушек моделей. Не все, конечно, из них пришли в этот бизнес, чтобы удачно выйти замуж, или найти себя «папика». Но я хорошо знал Еву. Она ведь была подругой моей невесты. Поэтому я отлично понимал для чего это было сделано. И несмотря на довольно соблазнительный вид искусительницы, становиться орудием мести я не собирался. Просто выпроводил ее, а потом вслед за нею пришла Лера, Лера, которая все поняла, но не спросила, даже не соизволила спросить. Возможно, этот ее вопрос и вовсе не интересовал. Могла ли она спокойно стерпеть подобное? Испытывала и каки-то чувства или в наши отношения строились лишь на тонком расчете? Такие сложные и неприятные вопросы. Вопросы, которые. раньше меня собственно и не интересовали. Быть может, потому что я вдруг осознал что у нас есть нечто большее, чем секс и совместный досуг? А, возможно, потому что Лера перестала быть очередной моделью, куклой так необходимой для статуса, удобной и непритязательной.
Но вместо вопросов лишь холодные задумчивые взгляды, и нежелание поговорить. А после, приглашение на ужин домой. Жаловался на скучную жизнь, Андрюша, пожалуйста, теперь ты даже не можешь предсказать, останешься и ты со своей девушкой на ночь или расстанешься? Непривычное ощущение, правда? Особенно, учитывая, что меня никогда никто не бросал.
Но, когда я приехал, а на ее губах засияла. искренняя улыбка. А ведь я видел сотни ее фальшивых выражений восторга и радости, я легко мог понять, когда она настоящая, когда она живая, а не та пластиковая кукла, позирующая для обложек глянцевых журналов.
«Я еще подумаю над этим. Надо мне это или не надо». — сказала на счет замужества моя ехидная лиса в овечьей шкуре. Будто она действительно откажется от меня, будто наши отношения ничего не значит. Фраза была брошена игривым тоном, но все равно это несколько выводило из колеи. Думала ли Лера так на самом деле? Или это провокация? Определенно провокация, чтобы подстегнуть меня к действию.
Она таяла под моими поцелуями, я чувствовал дрожь ее тела, видел как блестели ее глаза, а на щеках пылал румянец, слышал ее частое от возбуждения дыхание. И это было чертовски приятно, то как она смотрела на меня сейчас. все равно несмотря на все это, она не сказала "да". Не сказала, что хочет быть со мной. Одно короткое «да», на такой простой вопрос. Или не время еще его задавать?
Понимает ли она, что делает со мной соим поведением?
Что ж я не смог удержаться от ответной каверзы, пусть она и казалась достаточно мальчишечьей. Но как и известно первые сорок лет у мужчины, это детство.
Оказавшись, на борту самолёта, набравшего уже приличную высоту, чертовка сменила гнев на милость, и даже произнесла заветную фразу. Правда, в ней больше было испуга чем искренности, и вряд ли ее можно было засчитать. Сейчас в ней было больше перепуганной девчонки, чем той модели, которую я когда-то встретил.
Но я был уверен, что скоро это изменится, и моя доверчивая девочка превратится в яростную гарпию после подобного потрясения. Но вместо того, чтобы накинуться на меня с кулаками, она лишь радостно улыбалась, и, кажется, на самом деле меня понимала. Мир, похоже, никогда не будет прежним Андрюша. Совсем недавно ты рычал от предсказуемости, теперь вот не можешь предугадать поведение и реакцию собственной девушки.
Совсем недавно, ты считал, что девушка должна быть моделью или актрисой, а обедать нужно только в ресторане. Теперь ты в восторге от домашних ужинов, и рад видеть свою спутницу, хоть и в простой футболке, едва прикрывающей попу.
Глава 10
Каждый вечер, я откладывала деньги в коробочку для Вани. Конечно, можно было бы хранить их на карточке, но именно этот ритуал, это простое действие, успокаивало меня, помогало почувствовать, что я все ближе к цели. Немного поработать и Ване хватит и на операцию и адаптацию после нее. Главное, только пережить неделю моды, и я вполне смогу помочь семье, и не только Ване. Вот только бы уговорить маму эту помощь принять? Она неохотно, каждый раз принимала от меня лекарства с курьером, и то она делала это потому, что иного выбора просто не было. Иногда собирая очередную посылку, мне так и хотелось положить туда альбом с красками и карандашами, который я обещала купить брату в день собственной смерти. Написать, что я жива, но это было бы слишком эгоистично. Они могут мне не поверить и отвернуться от меня и от моей помощи. Сейчас не время для подобных признаний. Нужно дожить до дня операция, а там я на радостях смогу уже приехать к спасённому благодаря моей помощи мальчику, и может быть потом что-то рассказать. А вместе с ним уже рассказать о произошедшем родителям, и, тогда мне поверят. А сейчас мне нельзя лишний раз с ними общаться. Андрей высказался по этому поводу достаточно однозначно. Никаких встреч с этой семьёй. Впрочем, когда жизнь брата будет вне опасности я смогу плюнуть на эти запреты. И я уже не буду зависеть от Жданова.
После недели мод я попрощаюсь с ним навсегда. Вот только сейчас понимаю, что почему-то мне не хочется этого делать. Несмотря на это, я понимаю, он был Лериным женихом, не моим. И все его поступки направлены на нее. Вот только почему-то мне с ним хорошо. Что ж время нас рассудит. Однажды я уже сделала ошибку, слишком доверившись чувствам.
По крайней мере, наивная я, полагала, что у меня есть это время. Но судьба распорядилась иначе. Я сделала глупость, не учла особенность Ваниной болезни хотя должна была заранее это предугадать, но, наверное, мне слишком хотелось верить в чудо. И вот в один из дней рано утром мне позвонила моя и Ванина мама. Ее голос дрожал, явно от недавних рыданий.
— Простите, Валерия, что так рано разбудила вас.
Мама теперь обращалась ко мне именно так, даже не понимая, как это «вы» обжигало мне сердце. Для нее это было лишь выражение уважения и благодарности, для меня лишнее напоминание, что теперь я чужая, что я не ее дочь.
— Я знаю, что вы и так нам помогали. И наверно это наглостью будет спрашивать, но…
В этом но и было самое страшное…
— Ване ночью стало плохо, нужна операция, иначе…
Она не смогла удержаться от рыданий. Ей не нужно было говорить, что после иначе. Она не могла допустить еще и потерю второго ребенка. Самое страшное для матери видеть смерть собственных детей.
— Я, наверно, зря звоню, — сказала она сквозь слезы, совсем уже не зная, что делать.
— Мы отдадим деньги, мы все отдадим. Я продам квартиру, — Она была доведена до полного отчаяния, и сейчас была готова на все. И эти резали мне душу. — Но сейчас это нужно срочно.
— Успокойтесь, я найду деньги не переживайте, — сказала я. Но несмотря на собственные заверения во мне самой не было и толики спокойствия, только нарождающаяся паника. Потому что сейчас я проиграла, и собрала лишь часть суммы.
— Сколько у нас времени? «У нас». Мама, пойми это не только твоя беда, мы справимся.
— Три дня, — тихо сообщила она. В ее голосе чувствовалось поражение, этого слишком мало.
— Я переведу часть денег сегодня. — Остальное…я запнулась знать бы где это остальное еще найти? — Остальное завтра.
