Родина марксистской философии – Европа, но Маркс ни в коем случае не «европоцентрист». В начале формирования материалистического взгляда на историю он изначально отталкивался от истории западного общества. Однако с течением времени и по мере углубления исследований Маркс сфокусировал взгляд на восточном обществе и создал свою особую теорию этого общества. Именно в процессе анализа западного общества, изучения всемирной истории, а также рассмотрения структуры и исторической судьбы восточного общества Маркс деконструировал западоцентризм. В ходе исследования общества Востока Маркс отказался переносить на это общество западную общественную эволюционную модель, так как считал, что феодальный строй в его западном смысле в восточных обществах далеко не так распространен. Например, «Ковалевский забывает, между прочим, о крепостном праве, которого в Индии нет и которое представляет собой важный момент». Данное обстоятельство деконструировало универсальность западноевропейского феодализма.
С другой стороны, Маркс четко ограничил историческую неизбежность первоначального накопления в капитализме только западноевропейскими странами и отказался «превратить [свой] исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о всеобщем пути» – и тем самым деконструировал универсальность происхождения западного капиталистического строя.
Исследуя путь развития русского общества, Маркс выдвинул гипотезу о проходе сквозь «кавдинское ущелье» капиталистического строя. Фактически эта гипотеза деконструировала идею об универсальном характере данной экономической системы и в полной мере воплотила марксистскую деконструкцию западоцентризма. Благодаря Копернику люди узнали, что Земля не центр Вселенной, а Маркс научил тому, что Запад не центр мира.
В процессе критики буржуазного востоковедения и деконструкции западоцентризма Маркс обнажил экономико-политическую гегемонию Запада. Он считал, что западные страны завладели главенствующим правом на экспорт своей экономики и политики, за счет войн и политико-экономических отношений «поставили варварские и полуварварские страны в зависимость от стран цивилизованных, крестьянские народы – от буржуазных народов, Восток – от Запада». По мнению Маркса, для истинного развития колониям, да и всему восточному обществу, необходимо присвоить плоды, которыми капиталистическое производство обогатило человечество, и превзойти капитализм.
Марксова деконструкция западоцентризма и теория восточного общества несокрушимы и в наши дни. Постколониализм, появившийся в контексте постмодернизма, также заостряет внимание на отношениях Востока и Запада. Саид
[77] в начале «Ориентализма» привел знаменитое изречение Маркса: «Они не могут представлять себя, их должны представлять другие». Этим изречением Саид характеризовал взаимоотношения между восточными и западными странами. В соответствии с постколониалистской точкой зрения, экономическая агрессия и политическая экспансия западного капитализма в отношении восточного общества также сопровождались синхронными процессами в культуре – контекстуализацией
[78] и символизацией, которые в то же время были процессами формирования культурной гегемонии или культурного империализма Запада. Задачами постколониализма были разоблачение и «расшифровка» этих процессов. Отталкиваясь от критики западного «ориентализма», Саид стремился подорвать легитимность культурной гегемонии Запада, заново установить границы отношений восточной и западной культур. Джеймисон считал, что захват странами первого мира лидерства в экспорте культуры, кодирование при помощи СМИ целых культурных механизмов западными ценностями и идеологией, насильственное насаждение этих ценностных норм и идей фактически – не что иное, как культурная агрессия. И поэтому он с большим вниманием следил за судьбой культур стран третьего мира, разыскивал в атмосфере постмодерна некую поворотную точку в развитии человеческой культуры.
Таким образом, в вопросе об отношениях Востока и Запада марксизм и постмодернизм встретились и пришли к единому мнению. Конечно, фокус обеих доктрин был направлен на разные проблемы: марксистскую философию заботило уничтожение политико-экономического господства западных стран, а постмодернизм делал упор на «расшифровку» феномена культурной гегемонии Запада. Марксизм заострял внимание на способах деколонизации порабощенных стран с помощью реальных действий, а постмодернистскую систему интересовала важная роль языка в идеологической деколонизации. Увязнув в дискурсе, постмодернизм уделял крайне мало внимания работающим политико-экономическим структурам общества и другим функционирующим формам, и способам общественной практической деятельности.
Встреча марксистской философии и постмодернизма в современности обнажает постмодерный подтекст первой, в то же время помогая сделать шаг вперед в осмыслении путей дальнейшего развития марксизма. Как говорится, «камень с другой горы годится для полировки яшмы»
[79]. Изучив постмодернистскую интерпретацию марксизма, можно обнаружить, что в нем содержится множество элементов, которые на протяжении долгого времени были отложены в сторону, замолчаны и даже забыты, изолированы от традиционного генеалогического древа марксистской философии. Как сказал Фуко, «наличие богатейшего собрания критических замечаний по поводу теории добавленной стоимости привело к тому, что многие наиважнейшие марксовы материалы были полностью проигнорированы»
[80].
Важнее то, что эти замолчанные и даже полностью проигнорированные идеи или «инородные элементы» часто отвечают проблемам современного общества, демонстрируют при этом опережающий характер марксистской философии и приносят «поразительное чувство простора для возможностей». Поэтому для развития марксизма в наши дни нужно «перечитать и воспринять Маркса с точки зрения возможностей» его философии, обратить внимание на «инородные элементы» в марксизме, найти современный источник для питания свежих теоретических взглядов на марксову философию. Следует вывести на свет отброшенные в сторону, замолчанные и даже забытые взгляды марксизма, предпринять их серьезное, системное изучение и, наконец, вернуть им полноценный смысл.
Деррида, дсконструировав теорию конца истории Фукуямы, подчеркнул: для понимания природы всех нынешних мировых конфликтов «остро необходимо постоянно опираться на формулировки вопросов, использующиеся в марксистской традиции», то есть происходящие из «открытых, непрерывно трансформирующихся вопросительных формулировок», выдвигавшихся Марксом. Вышеописанные обстоятельства отображают постмодерный подтекст и современное значение марксизма.
