• Распределенное местоположение: Как объективно распределено материальное неравенство между людьми?
• Субъективно понимаемые группы: Как объяснить то, что люди, индивидуально или коллективно, частным образом помещают себя вместе с другими в структуры неравенства?
• Жизненные шансы: Что объясняет неравенство жизненных шансов и материальных стандартов жизни?
• Антагонистические конфликты: Какие социальные расколы систематически формируют открытые конфликты?
• Историческая вариативность: Как нам следует характеризовать и объяснять вариативность в исторической социальной организации неравенства?
• Эмансипация: Какие виды трансформаций необходимы, чтобы исключить подавление и эксплуатацию в капиталистических обществах?
270
Райт затем определяет собственную работу и в целом марксистский подход как в первую очередь ищущие ответ именно на последний вопрос. Другие подходы концентрируются на остальных. Вопрос, тем не менее, сформулирован в косвенном виде. Он, к примеру, не звучит так: «Какой социальный процесс критически важен для элиминации капиталистического угнетения и эксплуатации?». Классический марксизм давал такой ответ: классовая борьба. Также это не: «Какие из существующих принципиальных сил способны изменить или положить конец капиталистическому угнетению и эксплуатации?». На него марксизм отвечал: буржуазия (или класс капиталистов) и рабочий класс соответственно.
Все из недавних работ, посвященных классовой борьбе в мире, пришли из Северной Америки. Яркими примерами могут служить теоретически инновационная работа Беверли Сильвер «Силы рабочих» и полномасштабный обзор рабочего класса в «Socialist Register» за 2002 год. Решающим вопросом для будущего капитала и труда в мире является то, насколько сильными и способными станут новые массы городских рабочих в Китае, Индии и других крупных азиатских странах.
Тем не менее там тоже произошло вытеснение или по меньшей мере маргинализация класса в некоторых последних ответвлениях мир-системного анализа, затеняющих классовую перспективу вниманием на континентах и их населении. Таковым было применение еретического слогана Андре Гундера Франка, о котором мы уже упоминали: «Забудьте о капитализме». Джованни Арриги менее провокативен, но его новая большая работа «Адам Смит в Пекине», скорее домарксистская по духу, чем постмарксистская, главным образом посвящена отношениям «между народами европейского и неевропейского происхождения», отношениям, как на то надеялся Смит, которые станут более равными и уважительными с развитием мировой торговли. Нет никакой дискуссии вокруг того, что «межцивилизационные отношения» будут главным образом установлением дружеских отношений между капиталистами, менеджерами и профессионалами с разных континентов и из разных цивилизаций, или вокруг перспектив нового постмарксистского слогана «Высшие и средние высшие классы всех стран, соединяйтесь! Вам лучше удастся сохранить свои привилегии, объединившись!».
Способы уйти от государства
В 1960–1970‐е годы государство было важным объектом нападок в марксистской теории. Его актуальный, более капиталистический характер, может быть, и сместил его из фокуса интеллектуального анализа, и интерес к теме большей частью исчез, но постмарксистский критический анализ Клауса Оффе представляет собой показательное исключение
271. Но и помимо него было много других попыток уйти от государства.
Во-первых, мы можем зафиксировать переход от анализа национального капиталистического государства и его способов управления классами к глобальной сетевой структуры. Предполагая, что национальное государство, или по меньшей мере его «суверенитет», в значительной степени утратили свои позиции, политический интерес сместился в сторону глобализации и «имперской» глобальной сети. До настоящего момента, так как это включает шаг в сторону от «методологического национализма»
272, сдвиг оправдан. Тем не менее смелые заявления об утрате государственного суверенитета до настоящего момента никогда не были достаточно аргументированы с опорой на эмпирические данные. Если взглянуть на перспективу, превышающую несколько десятилетий, то эта точка зрения даже может быть поставлена под сомнение. Каким национальный суверенитет был сотню лет назад в Африке, Азии, Латинской Америке? Насколько суверенны были только что образовавшиеся государства на Балканах? Не были ли государственные границы более открыты для путешествий и миграции сто лет назад, чем сегодня? Помимо прочего, актуальная мировая ситуация не может быть полноценно понята до тех пор, как позиция и возможности национального государства США будут подвергнуты серьезному анализу. Возможно, глобальный анализ современных государств был бы более плодотворным, чем фокус на безгосударственном мире? Здесь не место отвечать на подобные вопросы – нужно только отметить, что они пока не имеют должных ответов со стороны теоретического мейнстрима. В должной мере они даже не заданы.
Во-вторых, другое движение в сторону от государства включило поворот к гражданскому обществу как базовой оппозиции авторитарному правлению и в более утопической перспективе как лучшая позиция для новых социальных конструкций
273. Старое понятие – чье отличие от государства восходит к Гегелю – было оживлено антикоммунистическими диссидентами в последние годы перед падением коммунизма в Восточной Европе. В скором времени оно получило мировую рецепцию как со стороны правых, так и со стороны левых в качестве референта для разных движений и устремлений к гражданской автономии. В Восточной Европе дискурс вокруг гражданского общества также имел задачу остаться в стороне от любой серьезной дискуссии о политической экономии и реставрации капитализма – до тех пор, пока последний не стал fait accompli
274. Гражданское общество как концепция, скорее, имело программно-идеалистический характер, нежели стремилось к углублению анализа разных паттернов социальности, ассоциативности или общественных конфликтов.
В-третьих, еще один способ ухода от теории государства был предложен движением к более абстрактному уровню политической философии. Автономия или специфика политического в отношении к способам производства и к классовым структурам была центральной темой для некоторых важных мыслителей. Основополагающая работа здесь, повторим еще раз, была представлена Лакло и Муфф в «Гегемонии и социалистической стратегии» с ее утонченным обращением с классической политико-философской проблемой универсализма и партикуляризма, и их дискурсивным замещением борьбы за гегемонию частных интересов классовой борьбой. Вдохновленная другими философскими источниками большая теория коммуникативного действия Хабермаса представила нормативную программу универсалистской политики диалога
275.
