— Назовитесь, — бородач подошёл к нам и жестом показал своим заняться ведьмой.
— Сальваторе — инквизитор из Сэнбари, начальник отряда. Синьорина Амэно Гвидиче из Витачи — простолюдинка.
Мужчина забрал у нас свитки и, вручив одному из подчинённых, поднял брови, картинно изобразив недоумение. Инквизиторы, пялившиеся на обезображенное тело ведьмы, засуетились. Один принялся рисовать угольком на доске, остальные приступили к осмотру.
— Кто из вас совершил казнь? — продолжил бородатый.
— Синьорина Амэно. Орудие казни — пистолет, принадлежит мне.
— Свидетельствую! — громко заявил начальник. — Так… очень хорошо, — задумчиво протянул он, доставая из сумки перо и бумагу. Покопавшись, отыскал чернильницу и прямо на полу разложил письменный инвентарь.
— Пистолет по документам действительно принадлежит синьору Сальваторе, — один из мужчин протянул оружие и наши свитки Тору.
— Свидетельствую! — опять вскрикнул их бородач. — Надо было хоть людей найти, а то как-то неправильно самому-то...
— Так не пошёл никто. Испугались, — пожал плечами художник.
— Серебряная пуля, вошла в висок… вышла. Следы ведьмовского безумия на останках лица, кандалы святейшей инквизиции на ногах, цепь между кольцами разорвана, на запястьях оковы… отсутствуют…
Потом святейшие инквизиторы сравнили убитую с портретом Кровавой Тины, сделанным на заседании суда — после смерти чары растворились, и ведьма стала прежней. Отыскали пулю, задали десятки вопросов, засвидетельствовали всё до мелочей и попросили расписаться под показаниями.
— Ну, вот и всё, слава печатям. Сейчас эту в огонь — и дело закрыто, — бородатый начальник свернул протокол. — Дождитесь встречи со Святейшим, он скоро прибудет в замок. Вас проводят в зал для аудиенций.
— Спасибо, дружище, сами доберёмся.
— Как знаете, — пожал плечами мужчина. — Вопрос, не под запись, — он с хитрецой сощурился, — как вам удалось отыскать и опознать её? Она же превратилась в одну из служанок.
— Об этом я буду говорить только со Святейшим жрецом, — Тор поднялся и подал мне руку.
***
В зале для аудиенций Торе усадил меня в каменное кресло. Здесь всё из камня: гигантский стол посередине, стулья вокруг него, кресла у стен, задумчивые статуи, фонтан с глубокой чашей, даже люстра под потолком и та каменная. Холод псиный, эхо резало уши не хуже ножа, и только витражи в окнах разбавляли огромную серую массу.
— Амэ, поговори со мной, иначе я сойду с ума, — Тор нагнулся и, упираясь в каменные подлокотники ладонями, заглянул в глаза. — Кажется, у меня нет руки… или ноги, или части души — я не слышу твоих мыслей.
Я впала в оцепенение — спокойное, вязкое, скользкое. Не хотела говорить. Или не могла. Закрывала распухшие от слёз веки и видела Тину, тянущуюся жалом к Тору. Любой шорох, отдававший гулким эхом, напоминал грохот выстрела. Всё ждала, что вот-вот станет легче, но не становилось. Главный ужас крылся не в смерти «сестры», а в том, что мне было плевать на её жизнь. Даже гордилась собой и в глубине души считала пулю, выпущенную в ведьму, лучшим исходом. Вот что было по-настоящему страшно — убила и ни капли не сожалела, ни секунды. Совсем.
— Амэ, ты ведь хочешь кушать? Давай, сбегаю, найду чего-нибудь пожевать? Я быстро, — Торе пытался вытащить из меня хоть короткое «да» или «нет».
Снова не получив ответа, он заходил по залу. Нервно тёр переносицу, поджимал губы, мычал, запрокинув голову назад, и вдруг решительно направился ко мне. Опустился на колени, во взгляде мелькнула волнующая мысль. Не смогла разобрать, что он задумал, но внизу живота сжался тугой и такой приятный комочек волнения.
— Девочка, где ты? Вернись, Амэ, — Сальваторе смотрел мне в глаза, пока его руки поднимали бархатный подол платья. О, Сильван… инквизитор целовал мои колени.
Невообразимое сочетание порока и нежности. Я чувствовала себя желанной, любимой, застывшей в его обжигающем дыхании. Кровь чуть не закипала, разгоняя по телу дрожащее бесстыдство.
— Ты сошёл с ума! — обхватила ладонями лицо инквизитора.
— О, Великий Брат! Слава тебе! — Сальваторе уронил кудрявую голову мне на ноги. — Напугала почти до смерти! Знаешь, что после встречи с безумными ведьмами некоторые остаются глухими, слепыми или немыми? Священные печати… Прости.
— Фавна тебе под кровать, Тор! — Мы так и застыли: я — с задранным подолом в каменном кресле, он — на коленях передо мной. — Ты решил исцелить меня вот так?! Нет слов!
— Слова как раз появились, — инквизитор поднялся и поправил платье. — Прости, моя прекрасная Амэ.
Разбить Сальваторе нос помешал герольд в роскошном красном берете. С лицом, исполненным достоинства, он застыл на пороге распахнувшейся двери и, набрав воздуха в грудь, объявил:
— Сын рода Бракко, наследник рода Ландольфи, почтенный служитель святейшей инквизиции, первый лекарь госпиталя инквизиции в Польнео — синьор Ромео Ландольфи.
— Это он ещё скромно, — хмыкнул Сальваторе.
Глава 5
Похоже, поиск запаха безумия сильно подкосил душевное равновесие. Со стороны могло показаться, что ходить по коридорам, растопырив ноздри, дело нехитрое, но это не так. Меня словно больше не было в этом мире, меня просто не осталось. Выходка Сальваторе вернула к реальности, но ненадолго. Я снова ныряла вникуда, изредка поднимаясь на поверхность, чтобы вдохнуть. Появление Ромео — последнее, что видела ясно, дальше как в бреду. Вспышка — и мы за каменным столом вместе с седовласым жрецом. Вспышка — и Святейший перевернул страницу дела Кровавой Тины. Отголоски вопросов, эхо ответов, рывок назад во времени — страх за Торе. Ещё одна слепящая комета в моей голове — мы с лекарем за дверью зала аудиенций…
— Выпейте, — Ромео протянул пузырёк с багровой жидкостью.
— Что это? — не дожидаясь ответа, глотнула из склянки сладковатый напиток.
— Настойка из корней дерева Ши, растёт за экватором. Вам лучше?
— Определённо, — за секунду мерцающий туман перед глазами исчез, меня больше не крутило в шторме собственного сознания.
— Амэ, что происходит? Святейший пришёл так быстро, я ничего не успел спросить у Сальваторе… — лекарь приложил указательный палец к губам и перешёл на шёпот. — В протоколе сказано — вы убили Кровавую Тину.
— Убила… — я зашептала в ответ. — Ромео, вы-то что здесь делаете?
— Сам до конца не понимаю. Вчера мне пришлось остаться в госпитале, а ночью заявился пьяный Сальваторе. Рассказал о вашем даре, просил найти вразумительное объяснение и лично представить отчёт жрецу.
— О, печати! — вскрикнула, позабыв о лишних ушах в коридоре, лекарь скривился и отчаянно замотал головой, я убавила голос. — Ромео, какой отчёт?! Меня прямо отсюда на костёр отправят! О, Сильван!
