— Тебя влечёт к Альде, да? — вопрос чуть не свёл меня с ума, а ответа я боялась больше собственной смерти.
— Влечение к Альде — наваждение. Оно пройдёт. А вот что делать с любовью к тебе, синьорина Гвидиче, я понятия не имею.
— Я ведь не ответила тебе тогда в Мариам.
— Что? О чём ты?
— Ты спросил — люблю ли я тебя, а я промолчала. Торе, всё изменилось. Мне дышится иначе, я вижу мир по-другому, а ещё в моей крови нет ни капли магии, но одно осталось неизменным — я не могу без тебя. Не могу…
— Это любовь, Амэ, — кучерявый негодяй довольно улыбнулся и, запрокинув руки за голову, закрыл глаза.
Нужно время. Возможно, много времени, чтобы не спеша, шаг за шагом, вернуть и приумножить всё хорошее, что между нами случилось. Мы оба понимали, что сегодняшняя ночь не для страсти, она — покой, баюкающий два любящих, но всё ещё скованных болью потери сердца. Лучшее средство от наваждений — просто быть рядом.
***
Утром меня разбудила мурчащая мелодия. Песня летала по комнате, звучала то справа, то слева: исполнитель явно пребывал в отличном расположении духа. Открыв глаза, улыбнулась — Торе, пританцовывая, занимался утренним туалетом. Через четверть часа с его лица исчезла двухдневная щетина, кудряшки улеглись в послушную, хоть и не лишённую бардака причёску, а белая рубашка нашла идеальных спутников — тёмные брюки и широкий кожаный пояс.
— Не стану спрашивать — как тебе спалось, — Сальваторе подмигнул мне, натягивая высокий сапог на ногу. — Ты даже не ворочалась.
— Снова отлежала тебе руку? — зевнув, откинула одеяло.
— Я успел соскучиться по занемевшей конечности, — хохотнул командир.
У нас с Торе давно появились свои милые традиции — те, о которых знают только двое, и отлежать руку синьору Сальваторе — одна из них. Она означала, что его синьорина спала ангельски крепким сном.
— Мне сегодня гораздо лучше, — я раскрыла один из саквояжей, собираясь найти сногсшибательный наряд.
— Разве после ночи рядом с таким синьором, как я, могло быть иначе? — промурлыкал мне в ухо, и на шее проснулась стайка мурашек.
— Торе, я… — обернулась к командиру и, чтобы не смотреть в глаза, принялась расправлять рюши на его рубашке. — Я хотела сказать, что не имею ничего против того… чтобы ты исполнил слово, данное синьорине Альде. Только об одном прошу — пусть это произойдёт скорее.
— Да, — он подцепил мой подбородок, заставив посмотреть на него. — Обещаю. И чтобы не быть голословным, начну прямо сейчас. Спускайся к завтраку, я догоню.
Торе чмокнул меня в лоб и смылся, а я потеряла хвостик хорошего настроения. Все бои проходят в столовых за приёмом пищи, и сегодняшний мне предстояло выдержать с честью. Синьорина Альда наверняка приготовила десяток-другой запрещённых приёмов, а у меня даже подходящего платья нет.
— Я видела, как из этой комнаты выскользнул наш командир, — в дверях появилась Мими. — Вас можно поздравить с примирением?
— С перемирием, — я кивком разрешила ей войти. — А вас с Ромео стоит поздравить?
— Нет, — фурия тяжело вздохнула, усевшись в кресло у камина. — Сначала я не нашла подходящего вина, а потом оказалось, что часы перебрали за полночь…
— Струсила?
— О-о-о, — Эспозито развела руками, — мы перешли на «ты»? Я не против, Амэ, но акцентировать внимание на моей… Да, я струсила.
— Ничего, — махнула рукой, — наверстаешь.
Наблюдательница только хмыкнула. В отличие от меня, нашу карманную фурию нельзя напугать мелкими неприятностями, да и крупные не слишком её волнуют. Тем лучше. Нервы стоит беречь, иначе можно превратиться в Амэно Гвидиче — синьорину, которая готовится к завтраку, словно к бою. Найти надёжный доспех мне удалось, только когда Мими согласилась стать моей союзницей в этой военной кампании.
***
Столовая съёмного дома сверкала чистотой, белоснежной скатертью на огромном овальном столе, а пахло тут словно в садах Великого Брата — чудом. Иначе эти раззадоривающие аппетит запахи назвать нельзя. Ароматы доносились из приоткрытой двери — судя по всему, за восточной стеной находилась кухня.
Кроме нас с Мими, к завтраку пока никто не спустился, и это был несомненный плюс. Наблюдательница поправила заколку-бабочку в моих волосах, поцеловала щепоть из своих пальцев — «браво!» — и заняла одно из самых удобных для обзора мест. Одёрнув строгий, но подчёркивающий мои достоинства жакет, я устроилась по правую сторону от центрального стула, на котором будет сидеть командир. Отныне и навсегда на моей груди будет красоваться цифра один, никаких вторых номеров даже рядом с именем Амэно Гвидиче!
— Доброе утро, — из кухни выпорхнула белобрысая дрянь.
Альда в мощном, по женским меркам, доспехе держала в руках кое-что пострашнее меча — блюдо с восхитительно пышными булочками. Я напряглась, вспомнив о любви Сальваторе к сдобе, а когда прирождённая хохлатая птичка заявила, что испекла их САМА специально для Торе, и вовсе сникла.
— Прекрасное утро, синьорины, — в столовую вошёл наш лекарь. — Амэно, Мими, вы восхитительны. Женился бы.
От приветствия — вполне в духе Ромео — карманная фурия растеклась тёплой лужицей. Захотелось срочно найти тряпочку и стереть эту трогательную картину с лица завтрака. Мне нужна была сильная союзница, а не то, во что превратилась наблюдательница с приходом Ромео. Я шикнула, Мими встрепенулась.
Очень вовремя в столовой появилась повариха с кофейником — отвлекла меня от довольной рожи Альды, а когда кофе был разлит по чашкам, к завтраку, наконец, явился наш командир. В руках Тор держал увесистую пачку бумаг — немало у Альды документов на имущество.
— Куколка, — командир поцелуем коснулся моей щеки и занял место во главе стола. — Доброе утро всем.
От синьорины Эспозито мне достался взгляд торжествующий, от Рома кивок в поддержку «наших», а от Альды поджатые со злостью губы — настолько комично-аристократической мордахи я ещё не видела. Немного расслабившись, плеснула молока в кофе, и утро стало не таким уж чёрным.
— Торе, я испекла это для тебя, — рыбка переплыла с дальнего стула на стул по левую руку от командира и пододвинула к нему тарелку со сдобой. — Попробуешь?
— Непременно, но сначала обсудим дела, — командир холодно отнёсся к пышным булочкам синьорины. — Начнём с вас, Альда. Я изучил документы и могу сказать — всё очень и очень запутано. Много ошибок, на которых ваш брат может сыграть в суде.
— Не нужен суд, у меня есть другой план, — вставив грудь вперёд, заявила голубокровая.
— Слушаю.
— Нам с тобой нужно пожениться, — мурлыкнула Альда и опустила ресницы.
Ромео поперхнулся кофе, а я чуть не завязала узлом десертную ложечку, неизвестно зачем поданную к завтраку. Мими красноречиво показала букет эмоций изогнутой бровью, и только командир мягко улыбнувшись, не выдал и тени отрицательных эмоций. У меня в ушах шумели морские волны, а сердце штормило так, что видела, как дёргается воротничок моего жакета.
