— Надя, ты здесь? — крикнула Люба, соседка по тамбуру.
В квартиру, отстранив соседку, входили два молодых человека — сержанты милиции, а с ними — женщина-капитан.
Сержанты помогли Надежде освободиться от веревок на руках, усадили в кресло.
— Соседка у вас бдительная, — одобрительно сказал один из сержантов.
— Я услышала твой крик, мужские голоса, потом как будто что-то упало, и дверь так громко хлопнула, — объяснила Люба, входя в комнату.
— Вы видели лица грабителей? — спросила Надежду женщина-капитан, записывая что-то в протокол.
— Нет, — она покачала головой.
— Что они хотели?
— Денег, — ответила Надя. — Нашли три стодолларовые бумажки, да, видимо, мало показалось. В шифоньер не заглянули — там шубки новые… наши с дочкой. И сережки у меня в ушах не заметили. Искали что-то более существенное…
— А было «что-то более существенное»?
— Да откуда? — не моргнув глазом, соврала Устинова. — Я преподавателем работаю.
— Вас били?
— Да нет… только связали и толкнули на пол. Вели себя, можно сказать, вежливо.
— Что еще взяли?
— Да так, по мелочи. Часы наградные, два колечка… Представляете, скотчем рот залепили, а сами вопросы задают! Придурки какие-то попались, — засмеялась Надежда. — Обещали вернуться. Теперь буду ждать с нетерпением.
— Ну, это вам повезло! — заметила женщина-капитан, осматривая квартиру. — Странное какое-то ограбление, — добавила она, передавая протокол Надежде на подпись. — Обычно жертвы ограбления не так выглядят. И плачут кровавыми слезами… Если в живых остаются. А вы вот… смеетесь…
После этих слов Надежда почувствовала к грабителям нечто похожее на благодарность.
— Мама, у нас в подъезде кого-то грабанули! — сообщила с порога взбудораженная Лапочка-дочка. — Ой! — вскрикнула она и замерла, увидев в квартире представителей органов правопорядка.
— Вас и «грабанули», — ответила ей женщина-капитан. — Маму твою связали…
Весь следующий день Надежда пребывала в состоянии эйфории. Еще бы! Она всерьез приготовилась умирать, но бандиты спешно удалились, не нанеся видимого вреда ее здоровью. Несмотря на приподнятое настроение, она еще чувствовала слабость и дрожь в коленках от пережитого стресса.
Порывалась позвонить Юрию, но решила подождать.
А через день ее вызвали в отделение милиции.
— Это ваши часы? — спросила знакомая женщина-капитан.
— Мои! — обрадовалась Надя.
— Можете забрать, — разрешила она, — остального имущества, правда, пока не нашли…
— А что, поймали этих… в масках?
— Поймали, — кивнула служащая, показывая Надежде черные чулки с прорезями для глаз. — Они в этом были?
— Похоже, — ответила она. — А как их взяли?
— Очень удачно, почти на месте преступления. Соседи быстро отреагировали. Увидели, что выходят из подъезда… чужие… подозрительные… с набитыми сумками, садятся в машину. Ну и позвонили в милицию. А неподалеку наш наряд дежурил, догнали их быстро.
— И кто они? — не терпелось узнать Надежде.
— Да представляете, новички! Один — студент, двое — в этом году школу заканчивают. Их на третьем ограблении взяли, а ваше было первое! И везде — маски, нож, стартовый пистолет…
— Стартовый? — удивилась Надежда.
— Да. Но вы-то об этом не знали!
— Не знала… Дебют, значит, — задумчиво произнесла Устинова.
— Вроде того, — засмеялась женщина-капитан. — Взгляните-ка, вот они, красавцы, — и она разложила на столе фото «дебютантов».
«Вот это сюрприз!» — подумала Надя. С одного из снимков на нее честными глазами смотрел Артем — друг дочкиной подружки-одноклассницы.
Она даже испытала некоторое облегчение от осознания, что ограбление не связано с ее турецкой «одиссеей».
* * *
…Жизнь продолжалась. Едва забытая грусть-тоска по Юрию вернулась и, как будто там ей и место, вольготно разлилась в груди.
— Да когда же ты уйдешь-то?! — вслух подумала Надежда, возвращаясь как-то вечером домой, и сама удивилась тому, что разговаривает с собственными чувствами.
«Ну, это уже симптом!» — мысленно сделала она вывод.
Обогнула районный рынок, направилась вдоль зеленого ограждения. Несмотря на душевные страдания и муки, лишившие ее покоя, Надя не потеряла способности видеть прекрасное. Вот и сейчас она залюбовалась нежно-кремовыми цветами на кустах шиповника, вдохнула их пьянящий аромат.
Вдруг она заметила метрах в двадцати впереди себя Лапочку-дочку с довольно объемными пакетами в руках. «Ой, хозяюшка моя!» — с нежностью подумала Надя. Рядом с Аленкой шел мужчина, очень похожий на Юрия, и тоже нес пакеты. Та же походка, те же фигура, рост, прическа…
Надежда почувствовала холодок волнения. «Да нет, не может быть! Это, наверное, кто-то из соседей, — одернула себя Надя, — ну надо же, он мне уже мерещится! Наваждение какое-то. Еще один симптом! Так и с ума сойти недолго. А ведь он мне больше даже не звонит! Ну и не надо! Да и некогда мне об этом думать! Сейчас догоню и увижу, кто там такой».
Неожиданный сигнал мобильного телефона отвлек ее от размышлений о собственном психическом здоровье… или — о нездоровье. «Шутка» Баха…
«Шутка, все это шутка! Надо сменить сигнал, а то на издевательство судьбы похоже», — подумала Надежда.
Звонила Наталья.
— Надя, привет! Мне тут принесли еще несколько подписных листов. После выбраковки около двухсот подписей набралось. Зайдешь?
— Зайду, — ответила Устинова, сворачивая в сторону Натальиного дома, — только ненадолго.
— Так что же, и чайку не попьешь? — возмутилась подруга.
— Попью.
— Ну, тогда я ставлю чайник!
Наталья открыла дверь — улыбающаяся, в цветастом переднике. Непослушные кудряшки ее темных волос выбивались из-под жесткого бархатного обруча. Передав Надежде подписные листы, она повела гостью в уютную светлую кухоньку. Усадила за стол, разрезала пирог.
— Ой, Наташка, ну и мастерица же ты! — похвалила Надя, глядя на румяный кулинарный шедевр. — Тесто у тебя всегда как пух.
— Да и твое тесто нисколько не хуже, — комплиментом на комплимент ответила Наталья.
— Нет, у тебя лучше! И не так часто я теперь пеку, теряю квалификацию.
— Ну, в гостях всегда вкуснее, — засмеялась Наташа, разливая в чашки душистый чай с мятой.
На холодильнике стоял старенький приемник.
— Сделай погромче, — попросила Надежда.
Звучал голос Марины Влади.
«…Рядом с ним в седле беда ухмылялася…» — лилось из динамика.
