Если это случится сейчас, его затея провалится.
Всего несколько минут! Ему нужно всего несколько минут.
Еще его волновало, хватит ли длины шланга, но он закончился как раз по другую сторону библиотечной двери. И Максим пошел назад вдоль шланга, останавливаясь через каждые несколько ярдов, чтобы проткнуть в нем шампуром дыру.
Покончив с этим, он вышел через дверь кухни и притаился в гараже. Ружье он держал теперь двумя руками за ствол, как дубину.
Ждать, казалось, пришлось целую вечность.
Наконец послышались шаги. Полицейский прошел мимо него, потом вдруг замер и, удивленно хмыкнув, опустил фонарь ближе к земле, чтобы разглядеть непонятно откуда взявшийся шланг.
И в этот момент Максим нанес ему удар по голове прикладом ружья.
Констебль пошатнулся.
– Падай же, падай, сволочь! – прошипел Максим и ударил еще раз изо всех сил.
Полисмен повалился, а Максим со злобным удовлетворением продолжал бить уже беспомощное тело.
Охранник не подавал признаков жизни.
Максим вернулся к бензопроводу, соединенному с садовым шлангом. Металлический конус был снабжен специальным краном. Оставалось только открыть его. Что он и сделал.
– До того как мы с тобой поженились, – порывисто призналась Лидия, – у меня был возлюбленный.
– Боже милостивый! – простонал Уолден.
«Зачем я ему об этом рассказываю? – подумала она и решила: – Потому что именно эта ложь сделала несчастными нас всех, и пора положить всему конец».
– Отец обо всем узнал, – продолжала она. – Моего любовника бросили в тюрьму и подвергли там пыткам. Мне было сказано, что, как только я соглашусь выйти за тебя замуж, пытки прекратят, а в тот день, когда мы с тобой отплывем в Англию, его выпустят на свободу.
Она не сводила глаз с его лица. Он выглядел не столь уязвленным, как она ожидала. Скорее, испуганным.
– Твой отец был отвратительным человеком, – произнес он.
– Но еще отвратительнее поступила я, выйдя за тебя без любви.
– Вот как… – Теперь черты его лица все-таки исказились от боли. – Но если уж начистоту, я ведь тоже не был в тебя влюблен. Я сделал тогда предложение, потому что мой отец умер и мне срочно понадобилась женщина на роль графини Уолден. И только уже гораздо позже я глубоко и безнадежно полюбил. Так что я мог бы сказать, что прощаю тебя, но только прощать, собственно, не за что.
«Неужели все так просто? – подумала она. – Неужели он все мне простит и будет любить с прежней силой? Вероятно, оттого, что в воздухе этого дома почти осязаемо витал дух смерти, здесь теперь стало возможно все?» И потому она решилась довести признание до конца, словно бросалась головой в омут.
– Мне нужно сказать тебе еще кое-что, – заговорила она, – и это гораздо хуже.
Но и ему хотелось дойти в откровенности до конца.
– Будет лучше, если я все узнаю сейчас.
– Я была… Я уже ждала ребенка, когда мы с тобой поженились.
Стивен мертвенно побледнел.
– Шарлотта?!
Лидия лишь молча кивнула.
– Значит… Она не моя дочь?
– Нет.
– О Всевышний!
«Вот теперь тебя проняло, – подумала она. – Такого ты и представить себе не мог, правда?»
– Я так виновата перед тобой, Стивен!
Но он лишь невидящим взглядом смотрел на нее, бессмысленно повторяя:
– Не моя. Не моя…
Ей было легко себе представить, каким это стало для него ударом: никто не придавал такого значения продолжению своего рода и благородству крови, как английская аристократия. Она помнила, как смотрел он на маленькую Шарлотту и бормотал: «Плоть от плоти моей, кровь от крови» – единственная библейская цитата, которую она когда-либо от него слышала. Она вспомнила и собственные ощущения, размышления о таинстве зарождения новой жизни как части твоей, а потом превращении ее в отдельное человеческое существо, которое все же никогда до конца невозможно от тебя отделить. Она всегда считала, что это касалось только матери. Но, вполне вероятно, и мужчины проходили через сходные переживания.
Лицо Стивена стало серым и отрешенным. Он вдруг словно на глазах постарел.
– Почему ты решила сообщить мне об этом именно сейчас? – спросил он.
«Я не могу, – подумала Лидия, – я не должна идти дальше. Достаточно той боли, что уже причинила». Но она словно катилась по крутому склону снежной горы, когда уже невозможно остановиться.
– Потому что Шарлотта познакомилась со своим настоящим отцом и ей все известно, – выпалила она.
– Несчастное дитя! – Стивен спрятал лицо в ладони.
Лидия понимала, что его следующим вопросом будет: и кто же настоящий отец? Ею овладела паника. Она не могла сказать ему. Это его просто убьет. Но в то же время ощущала мучительную потребность окончательно сбросить с себя бремя позорных тайн. «Только не спрашивай меня сейчас, – молила она, – еще не время, это будет уже чересчур!»
Он посмотрел на нее. Выражение его лица стало пугающе бесстрастным. «Он похож на судью, – подумалось ей. – На судью, выносящего приговор, который не касается его лично». А на скамье подсудимых она сама.
«Только не спрашивай!»
Но он и не спросил. Он констатировал:
– И отец, разумеется, Максим.
Она громко охнула.
Он кивнул, показывая, что ее реакции достаточно и больше он ни в каких подтверждениях не нуждается.
«Что он будет делать?» – в страхе думала Лидия. Она всматривалась в его лицо, но ничего не могла прочитать: он казался сейчас совершеннейшим незнакомцем.
Но Стивен лишь воскликнул:
– О Боже, Боже мой! Что же мы наделали?
Из Лидии неожиданно хлынул поток слов:
– Пойми, он появился в самый неудачный момент. Как раз когда она увидела все человеческие недостатки своих родителей. И тут возникает он – такой полный жизненных сил, идей, бунтарства… Именно тот тип, что способен очаровать юное создание с независимым складом ума… Я это понимаю, потому что нечто подобное случилось и со мной. И вот она с ним познакомилась, увлеклась, стала помогать… Но она по-прежнему любит тебя, Стивен. В этом смысле она остается твоей дочерью. Она любит тебя, потому что тебя невозможно не любить.
Его лицо застыло, как деревянное. Лучше бы он ругался на чем свет стоит, орал на нее, избил бы, в конце концов… Но он лишь сидел с тем же выражением беспристрастного судьи. Потом спросил:
– А ты сама? Ты тоже помогала ему?
– Да, но не намеренно… Правда, я не помогла и тебе. Я – достойная ненависти женщина, на которой лежит проклятие.
Он встал и взял ее за плечи. От его пальцев исходил могильный холод.
