– Но все-таки ты – моя? – спросил он.
– Я очень хотела быть твоей. В самом деле, очень хотела, Стивен.
Он погладил ее по щеке, но в его взгляде не было любви, и потому она лишь вздрогнула от прикосновения и сказала:
– Я знала, что всего ты мне не простишь.
– Тебе известно, где сейчас Максим? – спросил он.
Она молчала. Сказать – значило убить Максима. Не сказать было бы равносильно убийству Стивена.
– Ты ведь это знаешь, – уверенно продолжал он.
Она все так же молча кивнула.
– А мне скажешь?
Лидия посмотрела ему в глаза. «Если скажу, – подумала она, – быть может, он все же меня простит?»
– Выбор за тобой.
Казалось, она головой вниз падает в бездонную пропасть.
Стивен смотрел на нее теперь с нескрываемым ожиданием.
– Он – в доме, – произнесла Лидия.
– Боже, спаси и сохрани! Где именно?
Плечи Лидии поникли. Она это сделала. Она предала Максима – теперь уже в последний раз.
– Прячется в старой детской, – мрачно выдавила из себя она.
Вот теперь лицо Стивена никак нельзя было назвать деревянным. Щеки его раскраснелись, в глазах засверкала ярость.
– Скажи… Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня, – попросила Лидия.
Но он лишь резко повернулся и выбежал из ее спальни.
Максим снова пробежал через кухню и сервировочную комнату, держа свечу, ружье и коробок спичек. В нос ему ударили тошнотворно сладкие пары бензина. В первой столовой на его пути из дыры в шланге била тонкая, но сильная струя горючего. Максим переместил шланг ближе к центру помещения, чтобы огонь не уничтожил его слишком быстро, потом чиркнул спичкой и бросил ее на промокший от бензина участок ковра. Его тут же охватило пламя.
Максим ухмыльнулся и двинулся дальше.
В гостиной он взял с дивана бархатную подушечку и на минуту поднес ее к другому отверстию в шланге, потом снова швырнул на диван и поджог, набросав сверху других подушек. Они тоже мгновенно и весело заполыхали.
Он пересек вестибюль и по коридору добрался до библиотеки. Здесь бензин свободно вытекал из конца шланга и лужей расползался по полу. Максим сбросил с полок несколько книг прямо в центр лужи. Потом открыл дверь в смежную оружейную комнату. На секунду замер на пороге и решительно швырнул внутрь библиотеки свечу. С шумом, подобным сильному порыву ветра, пожар вспыхнул теперь и здесь. Бензин и старинные книги давали особенно сильное пламя. В считанные мгновения загорелись шторы, кресла, деревянная обшивка стен. Бензин продолжал вытекать, подкармливая огонь. Максим громко расхохотался.
В оружейной он сунул в карман плаща пригоршню запасных патронов. Затем перешел в цветочную, тихо открыл дверь в сад и вышел наружу.
Шел он строго на запад, отдаляясь от особняка и мобилизовав все свое терпение, чтобы сделать ровно двести шагов. Потом свернул на юг, отмерил такое же расстояние и, наконец, развернулся лицом к востоку, чтобы выйти точно к фасаду дома, который видел за темной лужайкой.
Среди колонн парадного входа дежурил второй полисмен, подсвеченный двумя яркими фонарями. Пока он совершенно спокойно курил трубку, его товарищ валялся без сознания или даже мертвым на камнях заднего дворика. Максим уже отчетливо видел огни пожара сквозь окна библиотеки, но полицейский располагался вдали от нее и пока ничего не замечал. Но теперь уже мог заметить в любой момент.
Между Максимом и домом, примерно в пятидесяти ярдах от входа, рос старый раскидистый каштан. И Максим направился к нему через лужайку. Охранник смотрел примерно в том же направлении, но Максима не видел, хотя тому уже было все равно. «Если он меня разглядит, придется его застрелить, – решил он. – Теперь это не имеет значения. Пожара никому не потушить. Всем придется покинуть дом». Оставались минуты, всего лишь минуты, и он убьет обоих.
Он добрался до дерева и укрылся за мощным стволом, держа ружье на изготовку.
Пламя пробивалось теперь из окон и в противоположном крыле дома – в столовой.
«Что же они медлят?» – недоумевал он.
Уолден добежал до так называемых холостяцких спален. Постучал в дверь комнаты, отведенной Томсону, и вошел.
– В чем дело? – донесся с кровати голос Томсона.
– Максим в доме! – Уолден включил свет.
– Боже всемогущий! – Томсон вскочил на ноги. – Но как это могло случиться?
– Его впустила Шарлотта, – с горечью ответил Уолден.
Томсон впопыхах натянул брюки и пиджак.
– Вам известно, где именно его искать?
– В детской. Револьвер при вас?
– Нет, но не забывайте, что при Орлове дежурят трое моих людей. Мы захватим двоих с собой и расправимся с Максимом.
– Я пойду с вами.
– По-моему, вам лучше…
– Никаких возражений! – взревел Уолден. – Я хочу увидеть его гибель.
Томсон окинул его понимающим взглядом и выбежал из комнаты. Хозяин последовал за ним.
По коридору они быстро добрались до спальни Алекса. Охранник, дежуривший у двери, вскочил со стула и отдал честь Томсону.
– Ваша фамилия Барретт, верно? – спросил Томсон.
– Так точно, сэр.
– А кто внутри?
– Бишоп и Андерсон, сэр.
– Пусть откроют.
Барретт постучал в дверь.
Изнутри мгновенно отозвались:
– Пароль?
– Миссисипи, – произнес Барретт.
Дверь открылась.
– Что стряслось, Чарли? Ах, это вы, сэр!
– Как там Орлов? – спросил Томсон.
– Спит как дитя, сэр.
«Поторопитесь же!» – мысленно подгонял их Уолден.
– Максиму удалось проникнуть в дом, – проинформировал Томсон. – Барретт и Андерсон идут со мной и его светлостью. Бишоп, вы остаетесь внутри. И проверьте свои пистолеты, вы все!
Затем Уолден провел их коридором к задней лестнице, по которой они поднялись к комплексу помещений детской. Сердце его колотилось, и он чувствовал ту возбуждающую смесь страха и предвкушения, которая, как он хорошо помнил, возникала внутри его существа, стоило ему взять на мушку крупного льва.
Он указал на дверь в детскую.
– Там есть электричество? – шепотом спросил Томсон.
– Да, – ответил Уолден.
– Где выключатель?
– Слева от двери примерно на уровне вашего плеча.
Барретт и Андерсон достали пистолеты. Уолден и Томсон встали по обе стороны от двери, чтобы не оказаться на линии огня.
