– Здесь нечем гордиться. Это был ужасный поступок.
– Но ведь и он был ужасным человеком.
– Теперь я уже так не считаю.
Наступила пауза, после которой Максим чуть слышно произнес:
– Значит, ты вовсе не предавала меня.
Желание заключить его в свои объятия стало почти непереносимым. Но она усилием воли заставила себя застыть на месте. И искушение прошло.
– Твой отец сдержал слово, – ударился в воспоминания Максим. – Меня действительно пытали всего один день. И на волю отпустили, как только ты отплыла в Англию.
– Как ты узнал, куда я направилась?
– Получил записку от твоей горничной. Она оставила ее в книжной лавке. Само собой, она и не подозревала о той сделке, на которую тебе пришлось согласиться.
Им еще требовалось сказать друг другу столь многое, но это было так тяжело, что какое-то время оба молчали. Лидия боялась даже пошевелиться. Она заметила, что за все время он ни разу не вынул правую руку из кармана. Подобной привычки раньше за ним не водилось.
– Ты все-таки научилась свистеть? – спросил он совершенно неожиданно.
Она невольно рассмеялась.
– Нет, это мне никак не дается.
Снова воцарилось молчание. Лидии хотелось, чтобы он ушел, но столь же отчаянным было желание побыть с ним еще. Через какое-то время первой заговорила уже она:
– И чем же ты занимался все эти годы?
Максим пожал плечами.
– Я много путешествовал. А ты?
– Воспитывала дочь.
Прошедшие годы оказались темой, одинаково смущавшей обоих.
– А зачем приехал сюда? – спросила Лидия.
Вопрос привел Максима в некоторое замешательство, но он быстро нашелся:
– Зачем я здесь? Мне нужно встретиться с князем Орловым.
– С Алексом? Почему тебе понадобилась встреча с ним?
– На родине угодил в тюрьму один матрос из числа анархистов. Мне нужно убедить Орлова освободить его… Ты же помнишь, как обстоят дела в России? Законы не действуют. Только личные связи.
– Но Алекс здесь больше не живет. Нас пытались ограбить, и это спугнуло его.
– Тогда где же мне его искать? – спросил Максим, надеясь, что ничем не выдал охватившего его волнения.
– В отеле «Савой». Но сомневаюсь, однако, что он тебя примет.
– Я все же попытаюсь.
– Для тебя это очень важно, как я погляжу.
– Да.
– То есть ты по-прежнему… занимаешься политикой?
– В этом вся моя жизнь.
– Многие молодые люди с возрастом теряют к ней интерес.
Он грустно улыбнулся.
– Вероятно, потому, что многие молодые люди женятся и заводят детей.
Лидию охватило безграничное сострадание к нему.
– Мне очень жаль, что все так вышло, Максим.
Он потянулся и взял ее за руку.
Но она отдернула ее и встала.
– Не прикасайся ко мне.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Не знаю, как ты, но я свой урок усвоила, – сказала Лидия. – Меня воспитывали в убеждении, что похоть – зло, разрушающее личность. На время, пока… мы с тобой были вместе, я перестала в это верить или по крайней мере убедила себя, что перестала. И видишь, чем все обернулось? Я сломала жизнь и себе, и тебе. Мой отец оказался прав. Плотское вожделение разрушительно. Теперь я всегда помню об этом.
– Стало быть, вот что ты сейчас себе внушаешь? – печально спросил он.
– Но в этом истина!
– Узнаю мораль Толстого. Добродетель не обязательно сделает тебя счастливым, но порок непременно сделает несчастным.
Она глубоко вздохнула.
– Я хочу, чтобы ты немедленно ушел и больше не возвращался.
Максим молча смерил ее долгим взглядом и поднялся.
– Что ж, будь по-твоему, – произнес он.
Лидии показалось, что у нее вот-вот разорвется сердце.
Он шагнул к ней. Она стояла неподвижно. Ей хотелось бежать, но она словно приросла к месту. Он положил руки ей на плечи, посмотрел прямо в глаза, и спастись она уже не могла. Ей вспомнилось все, что она чувствовала, когда они смотрели друг другу в глаза прежде, и Лидия совершенно потерялась. Он привлек ее к себе и поцеловал, уже сжимая в объятиях. Так было всегда – его ищущие губы находили ее полуоткрытый рот и ласкали его с любовью и нежностью, а она как будто таяла в его руках. И теперь тоже прижалась к нему всем телом. В ней уже полыхал огонь желания. Она содрогалась от предчувствия наслаждения. Нашла его руки и взяла их в свои, чтобы ощутить хотя бы часть его тела, сжать изо всех сил…
Он громко вскрикнул.
Они отпрянули друг от друга. Лидия, совершенно сбитая с толку, лишь удивленно смотрела на него.
Он же прижал правую руку ко рту. Она заметила на ней крупный порез и поняла, что, сжав ему пальцы, причинила боль. Рана опять стала кровоточить. Она сделала движение, чтобы снова взять его за руку и извиниться, но он отшатнулся. В нем произошла разительная перемена. Чары развеялись. Максим повернулся и стремительно пошел к выходу. В ужасе она смотрела, как за ним захлопнулась дверь, и застонала.
Она стояла, глядя на то место, где только что видела его. Полностью опустошенная, она упала в кресло, не в силах сдержать нервной дрожи.
А потом еще какое-то время в ней настолько беспорядочно и бестолково бурлили чистые эмоции, что она не могла мыслить рационально. Но постепенно смятение улеглось, и осталось лишь одно чувство: облегчение, что она преодолела искус рассказать ему последнюю главу своей истории. Это был секрет, который она прятала глубоко внутри, и он порой причинял муки, как старый осколок шрапнели, навсегда оставшийся в затянувшейся уже ране. Но пусть все теперь будет так до самой ее смерти, решила она. Эту тайну она унесет с собой в могилу.
Максим задержался в вестибюле, чтобы перед зеркалом надеть шляпу. Он оглядел свое отражение, и губы исказила злорадная ухмылка победителя. Но он сразу же сделал серьезное лицо и вышел на улицу под яркое полуденное солнце.
До чего же она простодушна! Поверила в придуманную на ходу сказку про матроса-анархиста и без секундного колебания сообщила ему, где теперь Орлов. Как же хорошо знать, что он все еще обладает над ней полной властью! «Лидия вышла замуж за Уолдена только для того, чтобы спасти меня, – подумал он. – А я только что заставил ее предать мужа».
Тем не менее эта встреча таила угрозу и для него самого. Слушая ее историю, глядя в лицо, он ощутил щемящую тоску, невыносимую печаль, от которой хотелось плакать. Однако прошло так много времени с тех пор, как он в последний раз плакал, что сам его организм, похоже, перестал вырабатывать слезы, и момент охватившей его слабости благополучно миновал. «Я не поддаюсь сентиментальным порывам, – напомнил он себе. – Я ей солгал, предал ее доверие, поцеловал, а потом сбежал. Я просто ее использовал – вот и все.
