– Нет, ничего.
– Но у вас такой вид, словно вам явился призрак.
– Просто вы мне кое-кого напомнили. Расскажите о себе.
Она смотрела на него, нахмурившись. У него словно ком встал поперек горла, и от нее это не укрылось.
– Похоже, у вас начинается сильная простуда, – заметила она.
– У меня не бывает простуд. О чем у вас сохранились самые ранние воспоминания?
Она ненадолго задумалась.
– Я выросла в сельской усадьбе, которая называется Уолден-Холл, в графстве Норфолк. Там очень красивый дом из серого камня и замечательный сад. Летом мы пили чай под большим каштаном. Наверное, годика в четыре мне впервые разрешили пить чай вместе с мамой и папой. Это оказалось очень скучно. На лужайке перед домом не было ничего интересного, и меня всегда тянуло на задний двор, поближе к конюшням. И вот однажды они оседлали ослика и дали мне на нем прокатиться. Я, конечно, много раз видела прежде, как люди ездят верхом, и решила, что тоже умею. Мне велели сидеть смирно, потому что иначе я непременно упаду, но я не послушалась. Поначалу кто-то взял ослика под уздцы и покатал меня туда-сюда. Потом поводья разрешили взять мне самой. Все казалось так легко, что я пришпорила животное, как другие это делали с лошадьми, и заставила поскакать быстрее. Но не успела оглянуться, как уже лежала на земле, захлебываясь от плача. Я просто не могла поверить, что действительно упала!
Воспоминание заставило ее вновь рассмеяться.
– Кажется, у вас было счастливое детство, – заметил Максим.
– Вам бы так не показалось, если бы вы знали мою гувернантку. Ее зовут Мария, и это просто какой-то дракон из России. «У маленькой леди ручки всегда должны быть чистенькими». Она все еще служит у нас, но теперь в роли моей компаньонки.
– И все же вы всегда хорошо питались, носили нарядную одежду, вам не приходилось мерзнуть, а если случалось недомогание, к вашим услугам был домашний врач.
– Вы считаете, что всего этого достаточно для счастья?
– Мне было бы достаточно. А каково ваше наилучшее детское воспоминание?
– Когда папа подарил мне собственного пони, – не раздумывая ответила Шарлотта. – Мне этого очень хотелось, и потому получилось, словно сбылась самая заветная мечта. Я никогда не забуду тот день.
– А какой он?
– Кто именно?
– Лорд Уолден, – пояснил Максим несколько нерешительно.
– Папа? Как вам сказать… – Для нее это был непростой вопрос. «К тому же, – подумала Шарлотта, – для абсолютного незнакомца Максима, пожалуй, чересчур занимают подробности моей жизни». В его расспросах теперь чудилась странная меланхолия, которой она не замечала еще несколько минут назад. «Вероятно, его детство не было столь беззаботным, и он загрустил, слушая мои воспоминания?»
– Мне кажется, папа очень хороший человек, но…
– Все-таки есть «но»?
– Да. Он до сих пор обращается со мной как с ребенком. Я знаю, что бываю ужасающе наивна, но ведь и не смогу измениться, если ничему меня не учить. Он не объясняет мне сути вещей так… Так, как это только что сделали вы. Стоит нам заговорить об отношениях между мужчиной и женщиной, как он начинает жутко смущаться… А если речь заходит о политике, его взгляды мне представляются… Не знаю, как лучше выразиться… Слишком консервативными, что ли.
– Но ведь это совершенно естественно. Всю свою жизнь он привык получать то, что хотел, не прилагая никаких усилий. И потому мир кажется ему прекрасным в его нынешнем виде, за исключением, быть может, некоторых мелких проблем, которые со временем решатся сами собой. Вы любите его?
– Да. Но бывают моменты, когда я его просто ненавижу. – Под пристальным взглядом Максима она вдруг почувствовала себя неуютно. Казалось, он упивается ее словами, запечатлевает в памяти каждое новое выражение лица. – Но вообще-то папочка – само очарование. А почему все это вас так интересует?
Он улыбнулся ей странной, кривой улыбкой.
– Потому что я отдал жизнь борьбе с правящей элитой, но мне редко доводилось прежде беседовать по душам с одной из ее представительниц.
Шарлотта интуитивно поняла, что он не назвал ей истинной причины, хотя она вообразить себе не могла, зачем понадобилась эта ложь. Вероятно, ему тоже было чего стыдиться. Чаще всего люди не говорили ей всей правды именно из-за этого.
– Я принадлежу к правящей элите не больше, чем любимая собака моего отца, – возразила она.
Эта реплика заставила его улыбнуться гораздо искреннее.
– Тогда расскажите о своей матушке.
– У нее сильно расстроены нервы. Иногда она даже принимает лауданум.
– Что это?
– Лекарство на основе опия.
Максим удивленно вскинул брови.
– Это нехорошо.
– Почему?
– Считается, что принимать опий вредно, это ведет к деградации личности.
– Нет, если количество ограничено и служит лечебным целям.
– Вот даже как?
– Я слышу в вашем голосе скепсис.
– И вы не ошиблись.
– Тогда поясните, что вы имеете в виду.
– Если вашей маме необходим опий, то, как я подозреваю, потому, что она несчастна, а не просто больна.
– С чего бы ей быть несчастной?
– Вам виднее. Она ведь ваша мама.
Шарлотта призадумалась. Была ли мама несчастлива? Она, конечно, не выглядела такой довольной жизнью, как папа. Слишком много волновалась и порой срывалась на пустом месте. И все же…
– Она, пожалуй, чересчур склонна все усложнять, – наконец произнесла она. – Но я не вижу причин считать ее несчастной. Быть может, так происходит со всеми, кто вынужден покинуть свою родину?
– Вероятно, – согласился Максим, но его словам недоставало убежденности. – У вас есть братья или сестры?
– Нет. Моя лучшая подруга – двоюродная сестра Белинда. Мы с ней одногодки.
– А просто друзья?
– Друзей нет. Есть только знакомые.
– Быть может, еще кузины или кузены?
– Мальчики-близнецы шести лет от роду. Разумеется, у меня полно родственников моего возраста в России, но я ни с кем из них не встречалась, кроме Алекса. А он как раз намного старше меня.
– И что вы собираетесь делать в будущем?
– Ну и вопросы вы задаете!
– То есть вы сами не знаете?
– Еще не решила.
– А какие у вас есть варианты?
– Это тоже не такой простой вопрос, как кажется. То есть, конечно, предполагается, что я выйду замуж за молодого человека одного со мной круга и буду воспитывать детей. И замужество действительно наиболее вероятная перспектива.
