– Говорит, не было особых оснований. Мне это показалось странным, и мои люди навели о ней справки. Ее покойный муж принадлежал к ирландским повстанцам. Следовательно, если она знала, что на уме у нашего друга Максима, то вполне могла отнестись к его планам с сочувствием.
Уолдену не понравилось, что Томсон назвал террориста «нашим другом». Но он лишь поинтересовался:
– Вы полагаете, ей может быть известно, куда он направился?
– Даже если так, она не скажет. Но с другой стороны, ему незачем было сообщать ей об этом. Здесь важно другое – он может появиться у нее снова.
– И вы установили наблюдение?
– Да, хорошо скрытое. Один из моих сотрудников снял ту же подвальную комнату как обычный жилец. Между прочим, первое, что он там обнаружил, был стеклянный стержень – часть химической посуды, которую используют в лабораториях. Значит, свою бомбу Максим изготовил там же, используя раковину для умывания.
Уолдена мороз пробирал по коже при мысли, что чуть ли не в центре Лондона любой может купить нужные химикаты, смешать их в умывальнике и получить бутыль смертоносной взрывчатки, а потом запросто пронести ее в апартаменты фешенебельного отеля в Вест-Энде.
За ягненком последовала новая смена блюд – фуа-гра.
– Что вы собираетесь предпринять дальше? – спросил Уолден.
– Портрет Максима украшает теперь доску объявлений каждого полицейского участка столичного графства. И если только он сам не запрется где-то в четырех стенах, один из глазастых бобби
[24] рано или поздно заметит его. Но для того чтобы это случилось рано, а не слишком поздно, мои люди обходят сейчас дешевые гостиницы и доходные дома, показывая всем его физиономию.
– Но ведь он мог изменить внешность?
– В его случае это весьма затруднительно…
Томсона опять прервало появление официанта. Оба отказались от шоколадного торта, попросив взамен мороженое. Уолден присовокупил к этому полбутылки шампанского.
– Ему не скрыть высокого роста, как и своего русского акцента, – продолжил Томсон. – У него очень приметные черты лица. Времени, чтобы отпустить бороду, ему не хватит. Конечно, он может сменить одежду, обрить голову или, наоборот, надеть парик. На его месте я бы попытался спрятаться за каким-нибудь мундиром или форменной одеждой, выдав себя за моряка, лакея или даже священника. Но полисменам все эти трюки хорошо знакомы.
После мороженого им подали стилтон
[25] и бисквиты под лучший выдержанный портвейн, какой только можно было найти в винном подвале клуба.
«Ситуация все еще слишком неопределенная», – размышлял Уолден. Преступник пока разгуливал на свободе, а Уолден мог почувствовать себя в полной безопасности, только зная, что тот схвачен, посажен в надежную камеру и прикован цепями к стене.
– Стало очевидно, – продолжал Томсон, – что этот Максим является одним из наиболее опасных революционеров-террористов, членов крупной международной организации заговорщиков. Он превосходно информирован. Ему было известно, например, о прибытии в Англию князя Орлова. Как вы верно заметили, он умен и устрашающе полон решимости привести в исполнение свою миссию. Но Орлова-то мы теперь укрыли в надежном месте.
Уолден не сразу понял, к чему подводит свои рассуждения Томсон.
– А вот вы по-прежнему свободно ходите по лондонским улицам, совершенно не таясь.
– Но мне-то чего опасаться?
– Будь я на месте Максима, то сосредоточил бы внимание именно на вас. Я бы следил за вами в надежде, что вы сами приведете меня к Орлову. Или похитил, чтобы под пытками узнать, где он находится.
Уолден потупил взгляд, чтобы не выдать мелькнувшего в глазах страха.
– Разве такое по силам одному?
– Кто знает, нет ли у него сообщника? Я хочу приставить к вам телохранителя.
Но Уолден покачал головой.
– У меня есть мой верный Притчард. Он готов жизнь за меня отдать, что уже доказал в прошлом.
– Он вооружен?
– Нет.
– А стрелять умеет?
– И очень хорошо. В те годы, когда я часто охотился в Африке, он всегда был со мной. Кстати, там же он и спас меня с риском для жизни.
– В таком случае необходимо снабдить его пистолетом.
– Хорошо, – согласился Уолден. – Завтра я отправляюсь в усадьбу, где у меня есть для него револьвер.
Уолден увенчал трапезу персиком, а Томсон заказал десерт из груши. Потом они перешли в курительную, куда им подали кофе с бисквитами. Уолден раскурил сигару.
– Думаю, мне лучше прогуляться до дома пешком, моего же пищеварения ради. – Он старался говорить спокойно, но голос почему-то сорвался на более высокие тона.
– А по-моему, как раз этого делать не стоит, – возразил Томсон. – Экипаж дожидается вас?
– Нет, но…
– Мне будет спокойнее, если отныне вы начнете передвигаться, пользуясь только собственным транспортом.
– Договорились, – вздохнул Уолден, – но придется ограничить себя в еде.
– А сейчас сойдет и кеб. Я лично провожу вас.
– Вы и в самом деле считаете это необходимым?
– Он может поджидать вас прямо за порогом этого клуба.
– Да откуда же ему знать, членом какого клуба я состою?
– Это есть в любом справочнике «Кто есть кто».
– Ах, ну конечно! – Уолден только покачал головой. – О таких простых вещах как-то совершенно забываешь.
Томсон посмотрел на часы:
– Мне скоро пора быть на службе… Так что если вы готовы…
– Полностью.
И они вышли из клуба. Естественно, никакой засады Максим здесь не устроил. Кеб сначала доставил домой Уолдена, а потом на нем же Томсон отправился в Скотленд-Ярд. Войдя в особняк, Уолден не мог избавиться от ощущения, что в нем никого нет. Он решил подняться к себе в комнату. Сел у окна и докурил начатую в клубе сигару.
Ему хотелось хоть с кем-то поговорить. Он взглянул на часы. Послеобеденная сиеста Лидии должна закончиться. Ей пора одеваться к чаю, за которым она обычно принимает визитеров. И он прошел в ее спальню.
Она сидела в халате перед зеркалом. Вид у нее был несколько напряженный. «Это все волнения последних дней», – решил муж. Он положил ей на плечи ладони, глядя на ее отражение в зеркале, и склонился, чтобы поцеловать в макушку.
– Максим Петровский.
– Что?! – Она чуть заметно вздрогнула.
– Так зовут преступника. А что, эта фамилия тебе знакома?
