Оставалось одно – крыша.
Он вернулся в комнату и снова посмотрел в окно. Большая группа констеблей расположилась во дворе, но от нее отделились две фигуры – одна в форме, другая в штатском – и решительно зашагали в сторону его подъезда.
Максим схватил бомбу, коробок спичек и сбежал на лестничную площадку этажом ниже. Под лестничным пролетом он еще прежде заметил шкафчик на задвижке. Максим открыл его и положил бомбу внутрь. Поджег бумажный запал и снова закрыл дверцу. Потом развернулся на месте. У него оставалось время подняться наверх, прежде чем жгут прогорит…
На лестницу выползла все та же кроха из ближайшей квартиры.
Черт!
Он схватил ребенка в охапку, вломился в комнату и увидел мать девчушки, которая сидела на грязном матраце, тупо уставившись в стену. Максим грубо усадил ребенка ей на колени и проорал:
– Оставайтесь на месте! Не двигайтесь!
Кажется, женщина всерьез перепугалась.
Он выбежал из ее комнаты. Те двое уже находились всего лишь этажом или двумя ниже. Максим помчался вверх по лестнице…
«…Только не взорвись сейчас, только не взорвись сейчас, только…»
…на свою площадку. Они услышали его шаги, и один из них окликнул:
– Эй, ты там!
Максим вытащил из комнаты дешевый старый стул с прямой спинкой и установил на лестничной клетке под люком, ведущим на чердак.
Бомба не взорвалась.
Вероятно, теперь она уже вообще не сработает.
Максим встал на стул.
Преследователи преодолевали последний пролет.
Максим толкнул люк.
– Вы арестованы! – объявил тот, что был в форме полицейского.
Мужчина в штатском стал наводить на Максима револьвер.
И в этот момент взрывчатка сработала.
Раздался громкий, но глухой удар, как от падения чего-то тяжелого, и деревянный пролет лестницы разлетелся в щепки, мужчин швырнуло взрывной волной вперед и вниз, обломки загорелись, а Максим, подтянувшись, забрался на чердак.
– Вот дьявол! Он снова подложил свою хреновую бомбу! – крикнул Томсон.
«Все опять пошло наперекосяк», – мрачно подумал Уолден.
На землю со звоном посыпались осколки стекла из выбитого взрывом окна на четвертом этаже.
Уолден и Томсон выскочили из машины и побежали через двор.
Томсон выбрал двух первых попавшихся полицейских:
– Ты и ты – за мной, в здание! – потом обратился к Уолдену: – Оставайтесь здесь.
И они вбежали внутрь.
Уолден отошел к дальней стороне двора, вглядываясь в окна корпуса «Торонто».
«Где же Максим?»
– Утек через заднее окно, зуб даю, – услышал он реплику одного из констеблей.
Несколько обломков черепичной кровли упали во двор, сбитые взрывом, как посчитал Уолден.
Ему почему-то все время хотелось обернуться, словно Максим внезапно, взявшись ниоткуда, мог появиться у него за спиной.
Жильцы всех трех домов теперь маячили в окнах, пытаясь понять, что происходит. Многие высыпали во двор. Кое-кто из полицейских делал вялые попытки загнать их назад. Из здания «Торонто» выбежала женщина, оглашая двор криками:
– Пожар! Пожар!
«Куда же делся Максим?»
Томсон и полисмен вышли из подъезда и вынесли Саттона. Было не ясно, мертв тот или же потерял сознание. Уолден пригляделся – нет, он жив. Рука все еще крепко сжимает револьвер.
С крыши снова посыпались куски черепицы.
– Там ад кромешный, – бросил на ходу сопровождавший Томсона полицейский.
– Вы видели Максима? – спросил Уолден.
– Не видно вообще ничего.
Положив контуженного Саттона на землю, Томсон и констебль вернулись в здание.
Вниз упали еще несколько обломков кровельного покрытия…
И Уолдена вдруг осенило. Он вскинул голову и посмотрел вверх.
В крыше образовалось отверстие, и через него выбирался наружу Максим.
– Вот он где! – во всю силу легких закричал Уолден.
И теперь уже все стоявшие во дворе могли лишь беспомощно наблюдать, как Максим вскарабкался на конек двускатной крыши.
«Эх, будь у меня пистолет…»
Уолден склонился над все еще не подававшим признаков жизни Саттоном и, разжав ему пальцы, завладел револьвером.
Он посмотрел вверх. Максим стоял на коленях на самом гребне. «Остается пожалеть, что это не винтовка», – подумал Уолден, поднимая револьвер. Взял цель на мушку. В этот момент Максим повернулся, и их взгляды встретились.
Максим пошел вперед.
Раздался выстрел.
Он ничего не почувствовал, но вынужден был перейти на бег.
Это был бег циркача по канату: руки он вытянул в стороны, чтобы сохранять равновесие, ноги ставил на гребень крыши под углом для лучшего упора. И при этом старался не думать о разверзшейся под ним пятидесятифутовой пропасти.
По нему снова выстрелили.
Максим запаниковал.
Бежать быстрее он просто не мог. К тому же и край стремительно приближался. Перед ним уже маячил скат крыши соседнего корпуса «Монреаль». Не имея понятия, насколько далеко здания стоят друг от друга, он замедлил шаги, а потом и вовсе остановился в нерешительности. Но Уолден выпустил по нему очередную пулю, и это заставило Максима собрать все силы, разбежаться и, достигнув края, прыгнуть.
Он, как показалось, летел очень долго, слыша собственный вопль страха со стороны, как чей-то чужой голос.
При этом он успел заметить далеко внизу расположившихся в проходе между домами троих полицейских, смотревших на него с отвисшими челюстями.
А потом ударился о крышу корпуса «Монреаль», жестко приземлившись на руки и колени.
Его основательно тряхнуло и, потеряв опору, он заскользил вниз по скату крыши, пока ступни не уперлись в водосборный желоб. Ему показалось, что под его тяжестью желоб поддался. И он подумал, что сейчас начнет падение, бесконечное падение в бездну… Но желоб все же выдержал, остановив скольжение.
Максим был перепуган насмерть.
Где-то в глубине сознания навязчиво стучалась мысль: «Но этого не может быть – я не знаю, что такое страх!»
Он на четвереньках вскарабкался к коньку крыши и спустился по противоположному скату.
Своей тыльной стороной «Монреаль» выходил на железную дорогу. Причем полицейских не было видно ни на путях, ни вдоль насыпи. «Они не предвидели такого развития событий, – не без торжества подумал Максим. – Посчитали, что заперли во дворе, как в капкане. Им и в голову не пришло, что для бегства можно воспользоваться крышами.
