Не успел я положить трубку, как раздался телефонный звонок. Я схватил трубку и с надеждой спросил: «Лиззи?»
— Ждешь звонка от подружки? — слегка поддразнил меня Сэнди Смит. — Прости, но это всего лишь я.
— От сестры.
— Ну разумеется.
— Что тебе от меня надо?
— Как раз наоборот, — сказал он. — Я обещал рассказать тебе о парне, которого твои подвозили. Было вскрытие, так он умер от инфаркта. Мотор отказал. Они назначили разбор дела на четверг. Займет не больше получаса, надо удостоверить личность и все такое. Опять же отчет доктора Фаруэя. Может понадобиться твой водитель. Я имею в виду Бретта.
— Он уволился. Дейв не сгодится?
— Да, наверное, сойдет.
Не от него это зависит, догадался я.
— Спасибо тебе, Сэнди, — искренне поблагодарил я. — Что насчет Джоггера?
— Тут не так просто. — Внезапно он стал осторожным. — По нему пока нет отчета. Насколько я знаю, его еще не вскрывали. У них понедельник тяжелый день.
— Когда узнаешь, скажешь мне?
— Не могу обещать.
— Ладно, ты все же постарайся.
Он как-то неуверенно согласился, а я подумал, уж не наговорили ли ему те двое в штатском, что я по другую сторону баррикады. Так или иначе, свое слово насчет Кевина Кейта Огдена он сдержал, и, может быть, наше длительное знакомство поможет нам сохранить дружеские отношения.
Какое-то время я сидел, размышляя над всем происшедшим за последние пять дней, но тут вдруг снова зазвонил телефон, и это на самом деле была моя сестра.
— Ты хоть один телефон пропустил? — спросила она. — Меня тут забросали требованиями позвонить Фредди. Что случилось?
— Сначала скажи, где ты и как у тебя дела?
— Надо думать, ты рассылал все эти сигналы SOS не для того, чтобы просто поболтать?
— В общем, нет. Но, если нас разъединят, где мне тебя искать?
Она назвала номер, который я присовокупил к уже имеющемуся списку.
— Квартира профессора Куиппа, — коротко добавила она.
Вряд ли кто-нибудь, кроме меня, знал, где ее можно найти. У нес в разное время было несколько любовников, все при бородах и научных званиях. Судя по всему, профессор Куипп последний из их числа. Я, однако, не допустил оплошности и не высказал вслух этого предположения.
— Я тут подумал, — начал я неуверенно, — не могла бы ты кое-что для меня проанализировать. Может, в химической лаборатории?
— Что именно?
— Неизвестную жидкость в пробирке объемом 10 мл.
— Ты это серьезно? — Похоже, она подумала, что я сошел с ума. — Что это? Где ты это взял?
— Если бы я знал, мне не надо было бы ничего выяснять.
— Господи, братец... — Неожиданно тон ее стал более дружелюбным. — Давай все с начала.
Я рассказал ей о сумке, найденной в фургоне, и шести пробирках в термосе.
— Тут много всякого случилось, — сказал я. — Я хочу знать, что перевозили с помощью моих фургонов, а кроме тебя, я могу обратиться разве что к местному ветеринару или в жокейский клуб. Я, так и быть, пошлю в жокейский клуб пару пробирок для порядка, но я хочу сам знать ответ, а если я передам это дело в руки любых властей, я потеряю над ним контроль.
Насчет того, как можно потерять контроль над результатами исследований, ей было хорошо известно. Такое с ней однажды случилось, и она до сих пор не могла себе этого простить.
— Я и подумал, — продолжил я, — может, у тебя есть знакомый, у кого имеется газовый хроматограф, или как он там называется, и он сможет произвести анализ лично для меня.
— Да, я могу это сделать, — медленно сказала она, — но ты уверен, что это необходимо? Мне бы не хотелось одалживаться без надобности. Что еще случилось?
— Двое мертвецов и пустые контейнеры, прикрепленные к днищу моих фургонов, по меньшей мере трех.
— Какие мертвецы?
— Пассажир, которого подобрали по дороге, и мой механик. Он и нашел контейнеры.
— Что за контейнеры?
— Может, для контрабанды. Она помолчала, раздумывая.
— Что бы это ни было, — проговорила она, — может статься, что тебя посчитают замешанным в том, что происходит.
— Именно. Почти наверняка, если припомнить, как вели себя двое полицейских, что сегодня были здесь.
— А ты, конечно, без ума от полиции.
— Я уверен, — сказал я, — что полным-полно культурных, интеллигентных полицейских, умеющих сопереживать и при этом хорошо работать. Просто мне лично попадались такие, в которых осталось мало чего человеческого.
Как и я, она должна была помнить тот случай в далеком прошлом, когда я умолял полицию (не Сэнди и не в Пиксхилле) защитить молодую женщину от ее буйного мужа. «Домашними сварами мы не занимаемся», — услышал я надменный ответ, а неделю спустя он забил ее до смерти. Потом они пожимали плечами, доводя меня до белого каления, хотя лично меня все это не слишком касалось. Ту женщину я едва знал. Официальное безразличие оказалось смертельным в прямом смысле этого слова. Слишком поздно появилась инструкция, что «домашние свары» должны быть предметом разбирательства.
— Как вообще дела? — спросила Лиззи.
— Дела идут, контора пишет.
— А личная жизнь?
— Полный застой — И сколько же времени прошло с той поры, когда ты носил цветы на могилу?
— Вчера там был.
— Правда? — Она никак не могла решить, то ли не верить, то ли приятно удивляться. — Нет... ты не врешь?
— Не вру. Впервые после Рождества.
— Опять твоя убийственная честность Когда-нибудь она доведет тебя до беды, можешь мне поверить. — Она замолчала, соображая. — А как ты собираешься переправить мне эти пробирки?
— Почтой, очевидно. Может, с посыльным?
— Гм. — Пауза. — Что ты завтра собираешься делать?
— Поеду в Челтенгем. Там скачки с препятствиями.
— В самом деле? После того как ты прекратил выворачивать себе душу над этими препятствиями, я как-то не в курсе. Может, я прилечу? У меня тут парочка выходных. Сможем посмотреть скачки по телевизору, ты мне все расскажешь, потом пойдем пообедаем, а в среду утром я улечу назад. Приготовь мою старую комнату. Ну как, годится?
— Ты куда приедешь, домой или на ферму?
— Домой, — заявила она решительно. — Так проще.
— В полдень?
— Что-нибудь около этого.
— Лиззи, — прочувственно сказал я, — спасибо. Голос ее был сух.
— Ты крутой парень, дорогой братишка, так что давай без соплей.
— Где ты набралась таких выражений?
