— Вы что, хотите сказать, что у меня все впереди? Вы ничего не понимаете.
— Представьте, понимаю. Я вам достану еще этих клещей.
— Каким образом?
— Придумаю.
Мы сообразили себе что-то вроде ужина из продуктов, имевшихся в холодильнике и буфете, и он отправился спать в комнату Лиззи.
Утром я позвонил Джону Тигвуду и сообщил ему, что Петерман умер.
В голосе Тигвуда, как всегда напыщенном и неприятном, звучали скандальные интонации.
— Мэриголд Инглиш жаловалась мне, что лошадь больна и что на ней клещи. Чепуха. Совершеннейшая чепуха, так я ей и сказал. У лошадей клещей не бывает, только у собак и скота. Я не позволю ни вам, ни ей распространять такие вредные слухи.
Я понимал, что он боится, что все его предприятие развалится и никто больше не согласится взять к себе старых лошадей. Придет конец пожертвованиям. Не придется больше суетиться с важным видом. У него была не менее основательная причина держать язык за зубами, чем у меня.
— Конь сейчас у меня, — сказал я. — Могу вызвать живодеров, чтобы его забрали, если хотите.
— Да, конечно, — согласился он.
— А как другие старички? — спросил я.
— В полном порядке, — зло ответил он. — И это вы виноваты в том, что Петерман попал к миссис Инглиш. Она решительно отказалась взять какую-либо другую лошадь.
Я сказал несколько успокаивающих слов и повесил трубку.
Вниз спустился печальный Гуггенхейм, выглядящий не более чем на шестнадцать лет, и уставился сквозь окно на труп Петермана, как бы призывая его вернуться к жизни вместе с клещами.
— Пожалуй, мне стоит вернуться в Эдинбург, — уныло сказал он. — Разве только еще какие-нибудь лошади заболели.
— Выясню за обедом. В доме Майкла Уотермида можно услышать все последние пиксхиллские новости.
Тогда он сказал, что, если я не возражаю, он подождет и уж потом уедет. В лаборатории у него полно работы, которой он не может пренебречь. Ладно, согласился я, и он может сразу же вернуться, если произойдет нечто важное.
Он угрюмо наблюдал, как живодеры поставили свой фургон поближе к калитке и перенесли в него тощий труп старого коня.
— Что с ним будет? — спросил Гуггенхейм.
— Отправят на фабрику по производству клея, — ответил я и по выражению его лица понял, что лучше бы ему этого не знать.
Еще он спросил, что могло заставить привести в такой хаос мою гостиную. Что двигало человеком, разрушившим машину и вертолет? Что за человек мог такое сотворить? Я заверил его, что он до сих пор бродит где-то рядом с топором наготове.
— Но разве вы... ну разве вы не боитесь? — спросил он.
— Стараюсь быть осторожным, — ответил я. — Потому и не беру вас с собой на обед. Не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я знаком с ученым, тем более со специалистом по клещам. Надеюсь, вы не обиделись.
— Разумеется, нет. — Он еще раз оглядел порушенную топором гостиную и содрогнулся.
На ферму я его все же свозил и показал фургоны, которые произвели на него сильное впечатление своими размерами. Рассказал я также и про контейнеры под днищами и добавил, что, по моему разумению, клещей доставляли в Англию на кроликах.
— В контейнерах должны быть дырки для воздуха.
— Наверное.
— А вы не посмотрели?
— Нет.
Он удивился, но я не стал ничего объяснять. Отвезя его назад к себе домой, я сам отправился к Уотермидам.
Моди и Майкл встретили меня тепло. Многие из постоянных гостей уже прибыли, включая Бенджи, Дот Ашер и док гора Фаруэя. Повернувшись ко всем спиной, Тесса что-то шептала на ухо Бенджи. Младших детей не было, уехали на выходные к Сюзан и Хьюго Палмерстоун.
— Они хорошо ладят с Синдерс, — сказала Моди. — Такая славная девочка.
Внезапно я понял, что надеялся снова увидеть Синдерс у Уотермидов. «Не думай о ней, — сказал я себе. — Тут уж ничем не поможешь».
Я спросил Майкла, взял ли он уже старых лошадей.
— Двух, — сказал он кивая. — Очень игривые старички. Носятся в моем нижнем загоне, что твои двухлетки.
Я задал Дот тот же вопрос, но получил совсем другой ответ.
— Бенджи сказал, пусть Тигвуд несколько дней подождет. Не знаю, что и нашло на старого засранца. По сути, делает так, как я просила.
— Отчего умерла та старая лошадь в прошлом году?
— От старости. Какая-то лихорадка. Какое это имеет значение? Мне один их вид противен.
Тот ветеринар, что осматривал по моей просьбе старых лошадей и дал «добро» на их выгрузку, тоже присутствовал на обеде. В данный момент он о чем-то беседовал с доктором Фаруэем.
— Как дела? — спросил я его. — Как поживают пиксхиллские больные? Что-нибудь интересное?
— Слышал, к тебе сегодня приезжали живодеры, — заметил он.
— Быстро же новости распространяются, — сказал я обреченно. — Одна из тех старых лошадей издохла.
— Чего ж меня не позвал?
— Не думал, что дело так серьезно, иначе бы обязательно позвал. Он кивнул.
— Старые они. Умирают. Что поделаешь, такова природа.
— А кто-нибудь еще болеет? Прошлогодняя болезнь не возвращалась?
— Слава Богу, нет. Обычные растяжения да зубы.
— А что это за прошлогодняя болезнь? — вмешался Фаруэй.
— Какая-то непонятная инфекция, — объяснил ветеринар. — Легкая лихорадка. Давал им антибиотики, и они поправились. — Он нахмурился. — Однако тут есть причины для беспокойства. После болезни все лошади потеряли скорость и форму. Но, слава Богу, болезнь не распространилась.
— Однако любопытно, — заметил Фаруэй.
— Скоро вы будете в курсе всех пиксхиллских дел, — пошутил ветеринар, но, казалось, Фаруэй ничего против не имеет.
Сестра Моди Лорна с хозяйским видом приблизилась к Фаруэю, взяла его за руку и одарила меня неодобрительным взглядом, по-видимому, все еще не забыв, что я отказался перевозить престарелых лошадей бесплатно. Ее неприязненное отношение волновало меня куда меньше, чем ее былой пристальный интерес к моей персоне. Фаруэй ласково посмотрел на нее, полностью разделяя ее мнение обо мне.
Я отошел от них, переваривая то, что мне удалось узнать, и размышляя, чего же еще я не знаю.
Брат Тессы Эд с несчастным видом одиноко стоял в сторонке. Я немного поговорил с ним, стараясь развеселить.
— Помнишь, как ты выдал на прошлой неделе? — спросил я. — Насчет того, что Джерико Рич приударял за Тессой.
— Я правду сказал, — защищался он.
— Не сомневаюсь.
— Он ее лапал. Я видел. Она ему съездила по физиономии.
