– Да! Что нужно? – вскинулся Венька.
А королева отвечает:
– Выкинь эти ягоды, тогда мы тебя пустим.
Ладно, ладно. Подумаешь – ягоды, можно будет еще набрать потом. Размахнулся Венька, чтобы высыпать все из коробки в озеро, а русалки: «Ку-у-уда! Не смей в наше озеро! Неси их вон!»
Хорошо, отстаньте! Отбежал Венька подальше, за кусты, хотел швырнуть все на землю, да раздумал. А вдруг пригодится еще? Вон как они этой земляники боятся! Положил он коробку в самые заросли, лопухами закидал и бегом обратно.
– Ну? – спрашивает царица. – Что ты с ними сделал?
– Раскидал, растоптал, землей засыпал… Коробку и ту выкинул.
Русалки переглянулись, и говорит царица:
– Молодец! Я тебя за это награжу. Иди сюда! Иди, не бойся.
Венька шагнул, а царица цап его за руку – и надела браслет. Да какой! Красота ужасная: настоящие изумруды на нем сверкают.
– Нравится? – скалится царица. – Ну, ступай теперь.
Побежал Венька прочь, даже ягоды свои из кустов доставать не стал. Вдруг – что еще такое? Не может идти дальше. Вот хоть лопни, а шагу не сделаешь! Словно встала перед Венькой невидимая стена какая… Может, в ней дыру поискать, в стене-то? Прошел же он через нее, когда сюда бежал. Венька вправо, влево – нет дыры. Только стена, и все, и не уйти от озера.
Тут Акулька к нему:
– Потерял чего?
А как объяснил ей Венька, она запричитала:
– Ой, Веня, это все царица. Браслет-то тебе дала заговоренный! Мы ведь тоже дальше этого места уйти не можем.
Вцепился Венька в браслет, пытается снять его, да где уж! Прирос как будто, намертво. Попыталась Акулька ему помочь – не вышло. Бился Венька, бился с проклятым браслетом и не заметил, как опять повыскакивали отовсюду русалки. Хихикают:
– Али чем не угодил тебе браслет?
Тут Венька не выдержал, бухнулся в сырую траву и заплакал. Горько, без сил, без злобы, для себя одного. И та первая взрослая русалка, Марфа, присела с ним рядом и сказала тихо:
– Ты, Венька, не сердись. Мы с тобой поиграем-поиграем, а надоест – отпустим…
– Ага, через сто лет? – ревет Венька. – Мне домой нужно! Меня родители ждут!
А Акулька ему вторит:
– Ой, ждут же дома-то!
– Эка невидаль – дома! – отвечают им. – Пождут-пождут да и забудут. А вот у нас, Венька, такие чудеса есть – нигде таких не сыскать! Да мы покажем тебе – пойдем в озеро!
– Еще чего, – буркнул Веня и решил, что уж чего-чего, а утопить себя не даст.
– Да ты не боись, – смеются русалки, – ты теперь, с браслетиком-то этим, как рыба плавать будешь! Нырнешь – и ничего тебе не сделается. Мы людей давно уж не топим.
Уж так они уговаривали, да и любопытство взяло Веньку, захотелось проверить: а ну как это правда? Все равно домой не уйдешь. Разделся он и полез с русалками в воду. Обожгло его озеро холодом. А потом ничего – поплыл под водой, и легко ему плывется, вынырнуть не хочется. Русалки вокруг подбадривают, улыбаются, волосы, словно водоросли, струятся. Опустились на самое дно, а там – целый город. Глазам не верит Венька: неужто из коряг озерных можно такое построить? Терема высоченные, причудливые, камнями да раковинами разукрашены, а вокруг заросли трав подводных.
Не успел все рассмотреть, как почувствовал, что больше не может, и – наверх. Выскочил Венька на воздух, вдохнул шумно и поплыл к берегу. А русалки гомонят:
– Каково? Понравилось? Это что еще! Сейчас мы петь да плясать станем, вот поглядишь!
– Не хочу глядеть, – говорит Венька, натягивая футболку на берегу, – я спать хочу. Где тут спать у вас?
Русалки зашушукались.
– А проводи его, Акулька, к тому первому мальчику, – говорят, – под корягу.
– Не хочу я под корягой! – кричит Венька.
Да Акулька шепнула ему:
– Не бойся!
Взяла за руку и отвела к норе. Сел Венька на корточки, заглянул: будто ход земляной. Тут не то Акулька подтолкнула сзади, не то сам упал, только покатился он под горку. Глаза закрыл, чтоб земля не летела. Прикатился вроде. Смотрит – комнатка, из стен корни торчат, под потолком светильник, печурка топится, а в углу постель, и на ней мальчишка. Во все глаза на Веньку смотрит:
– Что, и тебя поймали?
Венька сел, отряхнулся, а сам так и уставился на него. Это ж надо – точь-в-точь фотография!
– Ты Кирюшка? – спросил Венька.
– Да, – удивился тот.
– Правда? Лесника сын?
Тут мальчишка подскочил к Веньке, за плечи схватил:
– Ты от папы? За мной пришел? Говори!
– Подожди, – высвободился Венька, – я ведь считал – тебе четырнадцать лет уже должно быть!
Кирилл говорит с досадой:
– Это там у вас должно быть. А на этом поганом озере время не идет. Каким попал сюда, таким и остаюсь. Девять мне!
«Так что ж, теперь обоим навеки девять? – подумалось Веньке. – Ну уж нет! Вдвоем-то удерем отсюда».
– Я твой брат… Наверное. Почти что, – говорит он и давай Кирюшке рассказывать, как его из детдома забрали. Только тот вдруг рассердился, не поверил:
– Мои мамка с папкой не стали бы нового сына брать!
Тогда Венька подумал и вынул из кармана компас отцовский:
– Узнаешь?
– Папин, – прошептал Кирюшка.
– Пусть у тебя будет, – решил вдруг Венька. Кирилл компас схватил обеими руками:
– Спасибо… – и глядит долго-долго. Венька говорит осторожно:
– Они тебя не забыли. И фотография твоя на стенке висит. Правда!
Посмотрел на него Кирюшка, и видит Веня: поверил.
– А как ты меня нашел? – спрашивает. – По компасу, да?
Тут пришлось признаться Веньке, что не по своей воле он на озере оказался. Рассказал Кирюшке о своих приключениях, даже почти заплакал снова. Как увидел это Кирюшка, укрыл его одеялом из водорослей, налил чаю травяного, лепешку дал. И долго лежали они рядышком, про все на свете шептались: и про пса, и про коня, про маму с папой, где что нынче в доме стоит да про что нынче в новостях рассказывают. Так и проговорили они до утра примерно.
Остался Венька жить на озере. Ничего жилось, бывает и хуже. Друзья-то рядом – Акулька с Кирюшкой. Можно вместе по берегам гулять, купаться до одури, кораблики из коры делать. Рассказывали друг другу многое: Акулька – про древнюю жизнь, Кирилл – про зверей и птиц лесных, Венька – про детдом.
На озере не шибко поймешь, ночь ли, утро ли: серый туман солнце не пропускает, низко-низко нависают черные ветви. А по ночам выплывала луна, расчищалось небо, ложился холодный свет на воду, на берега. Еще тише становилось, хотя и так тишина все уши, казалось, выест. Все замрет, все застынет, дышать боишься, чтобы жутковатой тишины не разрушить. Вот тут и выйдет из воды русалка Лукерья и пойдет не спеша по лунной дорожке. Идет в белом свете, не мигая, длинный балахон колышется – раз увидав, вовек не забудешь. А в руках у нее инструмент вроде лиры на обложке Пушкина – русалки такие умели делать из веточек да трав. Возьмет Лукерья лиру эту и заиграет потихоньку. А какая мелодия чудная! Нигде Венька такой музыки не слыхивал. И вот под эти-то звуки вылезают из воды русалки, кругом встают и начинают свои хороводы. Сперва медленно, медленно и молча все, а потом запевают хрустальными своими, серебряными голосами. Слова в тех песнях старинные: вроде как по-русски поют, да не разберешь ничего. Только грустно, тоскливо от их пения Веньке.
