— Я, Андрей Васильевич, по такому случаю форму надела. Чтобы эта мадам случайно меня с кем-то не перепутала, — начала свой рассказ Светлана. — Кошкин мне двух парней выделил с машиной, я у Эрнеста Анатольевича документы взяла и поехала. Соседей долго уговаривать быть понятыми не пришлось, они на эту тётку зуб имели. Говорят, что задолбали их посетители гражданки Ларионовой. Галдят на лестничной площадке, ругаются, мусорят. Один раз даже памперс оставили переполненный. Короче, звоню… думала, не узнает, а она: «Ой, деточка! Вы так быстро обернулись. Денежки принесли? Мы сейчас с вами договор составим.» А я погонами перед её носом сверкаю и говорю, типа, «А ничего, что я по форме к вам пришла? Вопросы никакие не возникают?» А она мне, мол, «А при чём здесь форма? Ко мне и генералы с генеральшами приезжают, и министры с любовницами». А тут парни мои заходят и спрашивают у меня басом: «Светлана Ивановна, откуда обыск начинаем?» «С комнаты», — говорю. Тут моя гадалка и поползла по стенке. Я её пытаюсь с постановлением ознакомить, а она, зараза, на полу сидит, глазами вращает, руками какие-то пассы в воздухе делает и цедит так сквозь зубы: «Проклинаю тебя, проститутка!» Представляете? Я при исполнении, а она мне… Смотрю, мои понятые на выход пятятся со страху, одна тётка даже креститься начала! Я давай скорую вызывать.
— И что дальше? — отсмеявшись, спросил я.
— Андрей Васильевич, а я могу рапорт написать на неё за оскорбление во время выполнения? — возмущённо попыталась спросить Лядова.
— Дальше, говорю, униженная и оскорблённая моя. Воспринимай всё с юмором, Лядова, — посоветовал я, — и экономь бумагу. На хрен тебе лишние мозоли на пальцах!
— А дальше приехала скорая. Доктор померил давление, пульс, в глаза посветил. Короче, здоровье, как у Волочковой. Артистка. Провели обыск и выемку. Забрали всё, что было в сейфе, ну и, конечно, кассету из автоответчика. Копия описи по выемке у вас на столе. А запись, о которой я вам говорила, сохранилась, — радостно сообщила стажёр.
— Неплохо, — кивнул головой я.
— Корнев Ларионову допросил и отпустил под подписку, — подключился к разговору Чегевара. — А чего её держать? Гражданка во всём созналась.
— Ага, Андрей Васильевич, тётю Валю так понесло, еле остановить смогли. Сказала, что в молодости её два раза комсоргом выбирали, — рассмеялась довольная похвалой начальника Лядова.
— А с Котовым что? Эрнесто, ты этим парнем занимался? — спросил я.
— Так точно. На задержание ездили вместе с Корневым. Интересный тип, доложу я вам. До самого последнего момента делал возмущённое лицо, пытался что-то объяснить главному врачу, требовал, чтобы ему дали позвонить, выбегал в коридор, просил прощение за вынужденную задержку у пациенток. Дамочки тоже кудахтать начали. Шума, конечно, наделал… — рассказывал Черных.
— Заткнулся только тогда, когда Владимир Руфатович снял со стены картину Симса и показал всем присутствующим спрятанную микрокамеру с аккумулятором, — радостно перебила своего наставника Лядова.
— Лядова! Твоя задача на данном этапе — научиться правильно отвечать на поставленные вопросы. На поставленные, Лядова! Занимайтесь отчётами, товарищ лейтенант, будут к вам вопросы — ответите, — жёстко посоветовал я стажёру. — Продолжайте, Эрнест Анатольевич.
— Во время задержания и обыска в кабинете Котова велась видеосъёмка, так что получилось всё красиво. Маньяка задержали на трое суток до предъявления. Корнев сказал, что задерживать с оформлением не будет. Вчера следак с Аликом производили обыск и выемку вещественных в квартире Котова. Для семьи, конечно, был полный сюрприз. Жена в шоке. Алик бегал по соседям за успокоительными. Искали флешки с микрофильмами, снятыми в кабинете у маньяка. Пока не нашли. Изъяли только компьютеры из кабинета и квартиры. Спецы начали работать, — рассказывал Чегевара.
— Я так понял, на первом допросе Котов о флешках ничего не сказал? А как он объяснил камеру в рамке своего кумира? — поинтересовался я.
— Объяснил тем, что начал работу над диссертацией. И ему очень были нужны материалы подобного рода. Он понимает, что эта съёмка без согласия пациентов, не совсем законна. Но он не собирался демонстрировать их лица. Говорил, что только начал работать, поэтому флешка только одна, других нет. И вообще просил прощения, говорил, что больше так не будет, и умолял отпустить его на работу, где его ждут больные люди, — плачущим голосом закончил свой рассказ Чегевара.
— Хитрый, сволочь! Домашняя заготовочка. Всё продумал. Я знал и не знал… диссертация… больные люди… Если больше материалов не найдём, то получается, что и предъявить супостату больше нечего. Ну, кроме, конечно, показаний Сёминой. Слушайте, а где у нас медсестра? Лядова, отвлекись. Чего молчим? Где подруга-то твоя? — вспомнил я про обещанную свидетельницу.
— А я вопросов жду, Андрей Васильевич. Медсестра, Жулина Анна Георгиевна, вызвана на допрос сегодня на одиннадцать пятнадцать, — чётко ответила на вопрос стажёр Лядова, выглядывая из-за своего монитора.
— Замечательно. У них же всё это, так сказать, по любви было? Думаю, эта особа многое знает про своего босса. Как думаешь, Лядова? — обратился я к стажёру.
— Мне отвечать? — спросила лейтенант с обидой в голосе.
— Вопрос задан. — уточнил я.
— Моё мнение такое, что Жулина многое может нам рассказать интересного о своём… шантажисте. И вообще… сначала нужно было её допросить, а потом уже… этого… Расширили бы доказательную базу. Я, между прочим, об этом Корневу говорила, — высказала своё мнение Лядова, — да разве этот ваш дед стажёра послушает.
— Спасибо, Светлана Ивановна, мы ваше мнение учтём. Кстати, товарищ Эрнесто, а я согласен с нашим стажёром. К большой проблеме проще подбираться, сначала решая проблемы поменьше, — подмигнув Лядовой, обратился я к Черных.
— Может быть, и так. Но меня в конторе в это время не было. У Ваньки моя «Нива» заводиться отказалась, пришлось ехать, — улыбнулся Эрнесто.
— Завёл? — улыбнулся я, представляя себе, как Чегевара душит Дрозда за свою «ласточку».
— Завёл. Я же говорю: ему только БТР водить. У реле проводок с клеммы соскочил, а этот бугай капот открыл, репу чешет и смотрит, как… — засмеялся Черных.
Неожиданно зазвонил внутренний телефон, и в трубке раздался чуть скрипучий, но по-утреннему бодрый голос секретаря начальника отдела:
— Чапаев? Здравствуй, Андрюша. Тебя тут с утра пораньше барин требуют. Подходи прямо сейчас, пока народу не набилось. А я вам чайку заварю свежего с сухариками.
— Спасибо, Клавдия Ивановна, через три минуты буду. Никого к старику не пускайте! — крикнул я в трубку и, мельком глянув на себя в зеркало, вышел из кабинета.
* * *
Фёдор знал, что отца нет дома и сюрприза не будет. Сегодня их первое отделение второго взвода второго курса Московского суворовского училища отправили помочь в перестановке мебели в подшефный детский дом. Работу сделали раньше, чем предполагалось, и Федька отпросился у взводного смотаться домой на пару часов. Благо домов в связи с разводом родителей у парня теперь было два. Ближайший был отцовский, к нему и пошёл. Нет, ничего не было нужно. Ну, разве что в холодильник залезть на предмет чего-нибудь вкусненького и из тумбочки «тыщонку» тиснуть. Нет, Федька не был вором. Он честно каждый раз оставлял расписку: «Я, Чапаев Фёдор Андреевич, занял у Чапаева Андрея Васильевича одну тысячу рублей, которую обязуюсь вернуть. Честно». Правда, дату возврата никогда не ставил, но и не борзел с суммами заимствования.
