— Понятно, — ответила за маму как-то сразу притихшая Женька. — Андрюша, моя мама — твоя дама? Значит, ты за неё заплатишь. А я? Кто за меня заплатит? Я чья дама? — сморщив носик, готовая разреветься, спросила маленькая принцесса.
— Ты? — немного опешив от такой постановки вопроса, запнулся я. — Ты моя фрейлина! Что однозначно круче, чем дама! Так что проси чего хошь!
— Ясно, Ксюшечка? — радостно засмеялась Женька. — Я тебе не какая-нибудь там дама-мадама! Мороженого хочу! И чипсов! И ещё…
— Ага! Губки закатала, фрейлина. Я посмотрю, как ты есть будешь, — включила строгую мамашу Ксюша.
— А пока вот, — протянул я файл с бумагами Ксении. — Читайте, барышни, кто умеет.
Ксения как-то настороженно взяла из моих рук бумаги и начала читать. Конечно, это было направление в детский сад и письмо к заведующей детского сада «Журавлик» от руководителя департамента народного образования. Я сидел, глупо улыбаясь, и ждал, когда наконец несколько предложений текста будут прочитаны. Реакции ждал, конечно. Я думал, что вот сейчас эти две благодарные девушки как набросятся на меня, как зацелуют, как начнут меня тискать. А потом будут меня долго уговаривать поверить им, что я самый замечательный, самый чуткий и внимательный, что без меня им ну никак. И что раньше они и мечтать не могли, а теперь как заживут со мной — здорово, весело и счастливо! Но, почему-то ничего этого не происходило. Минуту не происходило, вторую, третью. Уже минут пять они держали эти листки в своих руках, меняясь ими раза три. Потом молча аккуратно сложили их в файлик и положили передо мной на стол.
— Не понял, — действительно не понял я.
— Спасибо, конечно, Андрюш. О таком садике только мечтать… Но… он же в том районе, где ты живёшь, а не там, где скоро будем жить мы. Понимаешь? — мельком взглянув мне в глаза, сказала Ксения. — А расстояния тут не ярославские, на маршрутках не наездишься.
— Ага… и название какое-то мальчуковое… «Журавлик», — насупившись, брякнула Женька.
— А мне казалось. В «Журавлике» и бассейн есть, кружки разные, спортивные секции и питание домашнее. Так, а вы переезжать собрались? Когда? То есть куда? А почему я… мне… — обалдело задавал вопросы я.
— Андрей, давай об этом позже, — попросила Ксения, увидев реакцию встрепенувшейся Женьки на слова: «бассейн, кружки и домашнее питание».
Неожиданно быстро в атмосферу нашего столика вошёл и закружил над нами «шустрый» Жорик, расставляя тарелки, блюда и блюдца с вкусно пахнущими яствами.
— Горячее подам по зелёному свистку! — улыбнулся дамский угодник Жорик, не сводя масленого взгляда с тренера по самообороне от угодников, ухажёров, доставал и других нежелательных засранцев.
Женька отвлеклась на жюльен и икру, вспоминая, что из этого намазывают на хлеб. Ксения рассеянно рассматривала какое-то непонятное блюдо, которое мы не заказывали, а потом, видимо вспомнив, что плачу я, махнула рукой и, придвинув салат, начала хрустеть овощами. А я. Я, налив Ксюше бокал грузинского сухого, попросил Жорика принести мне двести граммов водки и солёных рыжиков. Почувствовав на себе удивлённый взгляд Ксении, коротко ответил, пряча детсадовские документы во внутренний карман пиджака:
— Дом рядом, если помнишь. Заодно и ваш отъезд отметим.
— Ты обиделся? — не глядя на меня, чуть слышно спросила Ксюша.
— Я? На что это? Ты права: лезу, куда меня не просят… Жорик, ты прямо реактивный! — увидев шустрого официанта с графинчиком водки, обрадовался я.
Ужин прошёл в нейтрально-гнетущей атмосфере. Я умышленно громко «крякал» после каждых пятидесяти граммов водки, выпитых под хрустящий солёный рыжик. По сторонам старался не смотреть и добросовестно отпиливал от «деревянного» стейка маленькие кусочки якобы чего-то мраморного. Ксюша, сначала попыталась мне что-то объяснить про каких-то пацанов, но потом, увидев, как я увлечённо борюсь с куском обугленного мяса, сдалась и переключилась на салат. Больше всех удивляла Женька. Уж от кого, а от неё такого никто не ожидал. Ребёнок сидел, подперев кудрявую головку левой рукой, а правой гоняла по большой пустой тарелке скользкий рыжик, стараясь им забить гол между двумя половинками помидора. Всё это делалось в гробовой тишине, и только жуткий скрежет вилки по фаянсу говорил о том, что ребёнок занят. Правда, иногда Женька поднимала голову и пристально смотрела на свою маму. И когда их взгляды вдруг встречались, губы Женьки начинали что-то беззвучно говорить. Что она говорила своей мамочке, слышно не было, но зато было видно, как с каждым словом всё плотней и плотней сжимаются Ксюшины губы. Один раз я якобы выходил «причесать брови», но спрятался за угол барной стойки и широкую спину знойной блондинки с губами, как у китайского карпа. Кивнул Димону, и тот налил мне сто пятьдесят дагестанского коньяку. Морально спокойней не стало, но зато тело начало приобретать лёгкость и появилось желание посмотреть по сторонам.
Почти все стороны загораживало шикарное туловище блондинки. «Почему нет?» — вспомнил я название заведения. Наши взгляды встретились в зеркальной витрине бара. Где-то между бутылками рома «Капитан Морган» и текилой «Весёлый Мексиканец». Объективно оценив свои возможности, я решительно втянул живот, и начал в уме подбирать нужные слова для знакомства, но туг…
— Папочка, миленький пойдём! Тебя наша мамочка ждёт, все глазоньки проплакала, — донёсся откуда-то снизу такой противный, плаксивый детский голосок.
Женька! Конечно, это была она. Передо мной стоял ребёнок и тянул ко мне свои тоненькие ручки. Глазки, полные слёз, готовы были окатить всех в радиусе полутора метров потоком невинных детских слёз. «Все билеты проданы. Концерт начинается!» — подумал я.
— Блядун! — донеслось до моего чуткого уха со стороны отвернувшейся от меня блондинки с рыбьими губами.
— Послушайте, мадам. — хотел было объясниться я.
Но тут две маленькие прохладные ладошки вцепились в мою разгорячённую этилом ладонь своими цепкими пальчиками, и я вдруг понял. Я понял, что попал в капкан! В такой маленький, писклявый, но далеко не игрушечный капкан. Потом по пути домой Женька несколько раз просила сначала меня, а потом Ксению объяснить ей, что такое «блядун». Сегодня для неё это было новым словом. Ребёнок добросовестно запомнил его и требовал дать разъяснение. Когда она спрашивала меня, смеялась Ксюша. А когда Женька задавала этот же вопрос своей маме, ржал я. Объяснения звучали по-разному. Я, давясь от смеха, на полном серьёзе объяснил, что «блядун» — это благородный человек, почти рыцарь, приходящий на помощь всем одиноким женщинам. А у Ксюши выходило, что «блядун», может быть, и рыцарь, но человек, явно не контролирующий количество выпитого алкоголя.
Но я-то видел, что Женьке моё объяснение понравилось больше.
Уже подходя к подъезду дома, Ксюша остановила движение нашей колонны, развернула нас к себе и сказала:
— Значит, так. Завтра у меня с утра тренировка, так что вы двое едете устраиваться в этот ваш «Журавлёнок» с домашними обедами и бассейном. Устроитесь — позвоните мне обязательно. Понятно?
