— Стоп, Дрозд, — остановил я Ивана. — Пусть закончит. Не злоупотребляй гостеприимством, гражданин Краев. Ты не в рай попал, а только в его предбанник. Отвечать чётко и по существу. Я же вижу, не все ещё мозги пропил.
— Не знаю я, где Костян службу тащит. Может, в ДПС, а может, в убойном. Ствол всегда при нём был. Оно мне без надобности. И фамилию я у него не спрашивал. Костян и Костян. Водки, колбасы привёз, ну и слава богу. Ко мне всегда с уважением — Константин Сергеевич. Мундир мой старый примерял с майорскими погонами. Говорил, что скоро его на должность утвердят и майора дадут. Не то, что этот Ворон. Доходной, злой, как волчара. Больной, видно. Кашлял всё в тряпочку. При мне они на свои темы не разговаривали. В сторону отходили, а чаще меня отсылали. Один раз только слышал, как Костян по телефону трепался. Долго так. Всё братаном того, с кем говорил, называл. Говорил, типа, на хрена мне твой Ярославль, меня и тут хорошо кормят. К себе звал. Говорил, мол, большой город, большие возможности с твоими деньгами и моими погонами. Как-то так, мужики, — закончил свой рассказ Краев, глядя на меня своими бесцветными слезящимися глазами.
Жалок он был и отвратителен, этот бывший хозяин своего «личного» маленького участка, с опорным пунктом вместо родового поместья. Кусочка огромного города с домами, школами, больницами, магазинами, кинотеатрами, а главное — людьми. Людьми, жизнь которых он обязан был охранять и защищать. А на самом деле, как старая сморщенная пиявка, всё тянул и тянул из них кровушку по капельке, пока на него самого не наступил ботинок на три размера больше, чем его возможности.
Позвонил по внутреннему помощник дежурного по ОВД и сказал, что меня ожидает некто Галкина. Нет, ну я прямо шкурой чувствовал, как он нагло улыбается.
— Серёга, проводи её ко мне в кабинет. Она у нас по делу проходит, — попросил я сержанта.
Невольно посмотрел на часы и понял, что уже два часа тридцать пять минут злоупотребляю добротой Клавдии Ивановны. С тоской посмотрев на свою команду, я отдал последние указания:
— Чегевара, Алик, вы знаете, что делать. Преступники вооружены, за их плечами явно прослеживаются могильные холмики. Не рисковать, при угрозе вызывать «тяжёлых». Лядова, налей гостю полрюмочки и вызывай охрану. Человек ночует у нас. Собственно, для его же безопасности. Руфатыч, спасибо за совместную работу. У тебя впереди полночи писанины, сочувствую. Дрозд, отвечаешь за Лядову. Домой её отвезёшь, а завтра в семь тридцать жди меня у своего подъезда.
В дверь настойчиво постучали, открыл сам. На пороге стояла Ксюша и неотрывно пялившийся на неё сержант из дежурной части.
— Серёга, отомри — и марш на место. Привет, любимая! — неожиданно впервые таким образом поздоровался я с Ксюшей. И, глядя в её удивлённые глаза, с надеждой прошептал. — Подыграешь?
— Добрый вечер всем! Привет, солнце моё, — негромко, но с чувством ответила Ксения, поцеловав меня в губы. — А ребёнок наш где?
— У бабушки Клавы, фикус поливает, — нежно ответил я, обняв её за талию, и, повернувшись к окаменевшему коллективу, ровным голосом сказал: — Спасибо за работу, товарищи. До завтра.
* * *
В приёмной начальника ОВД «Новокузнецкий» за журнальным столиком сидели четыре женщины. Вернее, три сидели, а четвёртая стояла и всё равно была ниже всех на две головы. А если быть ещё точнее, то четвёртая женщиной как таковой не являлась, так как была пока ещё пятилетним ребёнком, которому шесть лет должно исполниться только через восемнадцать дней.
Кроме хозяйки приёмной, Клавдии Ивановны, за столиком с чайными чашками в руках сидели эксперт-криминалист тётя Маша (так её называть имели право только совместно отслужившие с ней пятнадцать календарных лет) и Зина Воробьёва — незаменимый сотрудник бухгалтерии. Все внимательно слушали ребёнка. Дверь в приёмную прикрыта была неплотно, и мы с Ксюшей слышали всё.
— И эта наглая Наташка, которая Ивановна, и говорит моему папе: «…вот, папа Чапаевой Жени, мой личный телефон». А меня ещё «активной» обозвала. И глазками так хлоп-хлоп. Коза!
— Нет, ну, правда, девочки, коза она и есть коза! — согласилась Зиночка Воробьёва из бухгалтерии, шумно хлебнув из чашки.
— Ну вот как теперь детей в садики отдавать? — сокрушённо спросила тётя Маша-криминалист. — Надо дочке сказать, чтобы запретила зятю нашего Стасика в садик водить. Там одни разведёнки!
— А вот поэтому нужно, чтобы бабушка всегда рядом была, — убедительно подвела черту бабушка Клава.
— Извините, пожалуйста. А нам можно Чапаеву забрать, Евгению Андреевну? — приоткрыв дверь, осторожно спросил я.
— Ой, девочки, извините, это мои за мной пришли! — радостно заголосила Женька, подпрыгнув от радости.
— Здравствуйте! Спасибо вам большое, Клавдия Ивановна, за то, что с Женей позанимались. А меня Ксюшей зовут, — искренне поблагодарила проинструктированная по дороге к приёмной Ксения.
— Ну, что вы! У вас замечательный ребёнок, Ксения. Чапай, если что, выручу, — подмигнула Клавдия Ивановна, целуя на прощание Женьку в розовую щёчку.
* * *
После такого эмоционального дня Женька свалилась в свою постель, едва сделав последний глоток молока. «Неглаженный» на ночь Боцман угрюмо урчал и долго не мог найти своё место. Зато я чётко знал своё и, приняв душ и посчитав в уме, сколько мне осталось спать, блаженно вытянулся на диване.
Неожиданно тоненько скрипнула дверь спальни, и на пороге гостиной появилась Ксюша. Оконные шторы были раздвинуты, и яркая уличная реклама на фасаде соседнего здания делала прозрачный пеньюар на её плечах невидимым. «Где-то я такую статуэтку уже видел, — пронеслось в вакууме моей черепной коробки. — В музее?» Она на цыпочках подошла к дивану и, наклонившись ко мне, тихо спросила:
— Подыграешь?
Черный ворон, я не твой
Утро началось не так, как хотелось. Будильник истерил наверняка давно. Потому что подсевший аккумулятор телефона еле вытягивал охрипший звонок. Не открывая глаза, пошарил руками вокруг себя. Никого… Приснилось, что ли? Нет, не приснилось. Я такое не ношу. Рука подцепила почти воздушную ткань какой-то очень женской одежды. Мечты сбываются! Чапаев, ты… ты… Счастливчик ты, Чапаев! Хотелось кричать в окно и разбудить своим счастливым ором спящего стоя дворника со шлангом в руках. Открыть настежь дверь и обрадовать «тарзаньим» криком подъезд, умножая многократным эхом свою сексуальную дурь. Вспоминая детали вчерашнего ночного сумасшествия, медленно надел то, что с меня очень быстро сняли прошлой ночью, и на цыпочках прокрался в спальню. Да, она была здесь. Захватчица! Хищница! Воинствующая богиня! Ласковый тигрёнок! Нежный ангел во плоти! Наклонился… боги, что за запах! Поцеловал в ушко, но, почувствовав нарастающее напряжение в единственном элементе одежды на своём теле, взял себя в руки и быстро выскочил из спальни. В душ! Срочно в душ! В холодный такой, отрезвляющий, расслабляющий контрастный душ.
Дожёвывая с чем-то бутерброд, написал девушкам записку: «Доброе утро, красавицы! Ксюша, не опоздайте в садик, а то Наталья Ивановна рассердится! Буду поздно. Работа! Чапаев». Потом вернулся и дописал: «Ваш».
