Нам это редко приходит в голову, но ведь не только у нас из-за чиновников, но и у самих этих пауков в чекистской банке жизнь нелёгкая. В руках Жарова сосредоточен огромный аппаратный ресурс – не по контролю за интернетом, конечно же, а по распределению частот, лицензий, госзаказу на триллионные подряды в области информатизации. Это та сфера рынка, в которой сегодня активничают не только усмановы с вексельбергами, но и ковальчуки с ротенбергами. Когда в мае 2012 года на должность ставили Жарова, все эти акулы чекистско-олигархического капитализма совершенно другие активы делили, телеком был мелкой мелочью для них. Сегодня телекоммуникационная сфера сулит им больше денег, чем любое сырьё. Потому что в ней сейчас пилят госбабло под предлогом “обеспечения информационной безопасности” – то есть без счёта, как на оборонку. И вот этот самый доктор Жаров, который столько лет проработал Неуловимым Джо, сегодня угодил в эпицентр попила совершенно стратегических денежных потоков. Естественно, даже если с одной из группировок он успел договориться, то другая вполне может захотеть видеть своего человека в его кресле.
Так что не удивлюсь, если стул под Жаровым в эти минуты и трещит, и качается. Не зря же платные блогеры дружно пишут сегодня, в ЖЖ и в Телеграме, что на Роскомнадзор идёт какая-то атака тёмных сил, и что за этой атакой стоят Госдеп и лично Навальный. Само по себе появление таких платных вбросов в сливных бачках ЖЖ и Телеграма, как и их такой же платный вывод в топ, говорит прилежным ученикам Гельвеция о том, что Жарову и его команде в эти дни остро понадобилось публично доказывать начальству свою благонадёжность и истовую преданность делу цензуры и политического сыска. Когда такой фонтан начинает бить в публичном поле – это явный признак того, что аппаратный ресурс, необходимый для тихого и мирного закулисного решения проблемы, у чиновника подослаб. Вспомним Якунина, вспомним Пугачёва, вспомним Малофеева. Когда непубличного деловара начинают оттирать от госкормушки более влиятельные игроки, он хватается за медийный пиар своей благонадёжности, как за спасательный круг.
Это не значит, что Жарова завтра отовсюду уволят. Может, и отобьётся, и кресло сохранит, и даже штатку ему расширят. Главное – что для нас это совершенно так же не важно, как и для бизнеса Павла Валерьевича Дурова. Уйдут Жарова – пришлют другого на его место, с такой же в точности диссертацией, таким же уровнем компетентности и такой же эластичной позицией по ключевым вопросам. И он точно так же будет грозить кулаком гуглу, фейсбуку, твиттеру, Телеграму.
А когда власть дозреет до решения обрубить канал на заграницу, этого сменщика точно так же не спросят, как сегодня не спрашивают Жарова.
Об эффектах и последствиях ограничений
[апрель 2017. “Forbes”]
Гайки закручиваются. Эффекты закручивания гаек уже хорошо видны. Люди ведь не дураки, они всё поняли. Где нынче Волож, где нынче Дуров и так далее? Все уже более или менее разобрались, что бизнес, который настолько зависит от дурацких цензурных законов, – это выживание на вулкане.
Это все было написано в проспектах для инвесторов, когда те же “Яндекс” и “Mail.ru” выходили на международные рынки и биржи. В главе “Риски” было написано чёрным по белому, что непредсказуемое российское законодательство может объявить вне закона абсолютно любую часть бизнеса.
Это было предсказано пять лет назад. И вот уже пять лет это активно происходит. Я особо не смотрю вперёд, потому что мы просто катимся по наклонной плоскости. И не остановимся на некоей приемлемой цензурной модели, её нам просто неоткуда взять. Если говорить о Белоруссии и Казахстане, то их цензурная модель не привела к появлению собственных сильных интернет-компаний – и так-то пустая почва ещё и была вся вытоптана.
А у нас есть своя мощная отрасль IT, которая развивалась в те годы, когда интернет-цензуры не существовало, и успела дойти до международных бирж, до NASDAQ, до Лондонской биржи.
“Mail.Ru Group”, “Яндекс” – вот то, что у нас есть. Значит, всё это надо как-то придушить – такая логика. Что, собственно, и происходит.
О внутренней мотивации административных запретов
[апрель 2017. “Forbes”]
Придумываются разные идеи, но главный вектор такой: “Интернет мешает как таковой”. Потому что в их глазах это непредсказуемая среда.
И запрещать в этой логике надо, конечно, не фейсбук. То есть фейсбук-то надо запрещать, но это не решение проблемы. Решение проблемы – запретить “Вконтакте”, “Mail.ru”, “Одноклассники”. Под запрет попадает сам факт, что люди между собой самостоятельно общаются. Ну, чтобы было как в Советском Союзе. В Советском Союзе интернет был бы невозможен. Не из-за того, что Запад пролезет. А из-за того, что горизонтальные связи между людьми мешают монополии власти на идеологию, на информацию и на мнение. В такой среде интернет лишний.
Но политической воли установить эту модель сразу и целиком нет. Всё происходит тихо, пошагово. Люди, которые смотрят на это в течение пяти лет, давным-давно с этого рынка свалили и сосредоточились на зарабатывании твёрдой валюты. Благо интернет-услуги достаточно интернациональны.
Такие явления, как Телеграм, например, – это прямое следствие выдавливания из страны. А выдавили Дурова за отказ закрывать сообщество Навального “Вконтакте”. Вот “Живой Журнал” согласился заблокировать блог Навального, и ЖЖ не выдавливают. А Дуров отказался. Телеграм он создал уже там, сейчас у него 200 миллионов пользователей, проект втрое больше, чем “Вконтакте”. Он создал его там, потому что у них можно, а здесь нельзя.
[90]
О том, какой бизнес ещё возможен в русском интернете
[апрель 2017. “Forbes”]
Как инвестиционный консультант, я не могу посоветовать инвестировать в какую-нибудь активность в рунете, кроме выкачивания отсюда мозгов за границу. Ну, или в работу на аутсорсинге, когда здешние мозги обслуживают зарубежные задачи. Благодаря тому, что рубль дешёвый, у нас людей можно нанять дёшево. Это весь интернет-бизнес, который нам остался. Это то, чем занимаются африканские страны, бедные азиатские страны: “Если ты достаточно умный, тебя наймут за границей, других вариантов нет”. Такая же ситуация складывается у нас.
Но я прекрасно помню, как в один день в 2011 году 300 сотрудников “Яндекса” стали миллионерами. “Яндекс” провёл IPO, а у них были опционы. После Крыма “Яндекс” с $45 дошёл до $10 за акцию. И все эти опционы перестали чего-нибудь стоить. Сегодня “Яндекс” стоит тот же $21, что он стоил в день своего выхода на IPO. Это означает, что за шесть лет люди, державшие свои деньги в акциях “Яндекса”, выиграли ноль.
[91]
Цензурой стёрты практически все экономические достижения самой конкурентоспособной на мировом рынке российской отрасли. Просто из-за того, что эта отрасль вторглась в сферу государственной монополии на идеологию.
